Мерсье и Камье

— Я сосредоточен на своей работе, — сказал бармен. Он не сводил с м-ра Гаста глаз. На моих обязанностях и правах, — сказал он.

— Лучшего ответа и не придумать, — сказал м-р Гаст. — Так достигают величия. — Он двинулся к двери. — Если меня спросят, — сказал он, — я вышел, ненадолго.

Он действительно вышел и действительно ненадолго.

— Умер, — сказал он.

Бармен спешно вытер руки и перекрестился.

— Последние его слова, — сказал м-р Гаст, — перед тем, как он испустил дух, были неразборчивы. Другое дело вторые от конца, перл в своем роде, вот эти: Пива, ради Христа, кружечку пива!

— Так чем он был болен? — сказал бармен.

— За сколько дней ему причиталось? — сказал бармен.

— Он получал в субботу, вместе со всеми, — сказал бармен.

— Всего-то, — сказал м-р Гаст. — Я пошлю венок.

— Парень был, каких мало, — сказал бармен.

М-р Гаст пожал плечами.

— Где Тереза? — сказал он. — Только не говори мне, что ее тоже прихватило. Тереза! — закричал он.

— В туалете, — сказал бармен.

— От тебя ничто не ускользает, — сказал м-р Гаст.

— Иду! — закричала Тереза.

Появилась грудастая служанка, под мышкой большой поднос и тряпка в руках.

— Посмотри на этот свинарник, — сказал м-р Гаст.

В зал вошел человек. На нем были кепка, полушинель, вся в погончиках, клапанах, карманах и кожаных пуговицах, бриджи для верховой езды и альпинистские ботинки. Его все еще дюжая спина сгибалась под тяжестью рюкзака, набитого до такой степени, что едва не лопались швы, а в руке он держал огромную палку. Он пересек зал пошатываясь и шумно волоча подбитые гвоздями подошвы.

Некоторых лучше описывать сразу же, без проволочек, — таких, кто способен исчезнуть и никогда больше не возникнуть.

— Мой паркет, — сказал м-р Гаст.

— Воды, — сказал м-р Конэйр[26] (имя безотлагательно).

М-р Гаст не пошевелился, бармен тоже. Пошевелись м-р Гаст, пошевелился бы, без сомнения, и бармен. Но м-р Гаст не пошевелился сам и бармена не пошевелил.

— Сперва воды, — сказал м-р Конэйр, — затем море выпивки. Благодарю. Повторить. Благодарю. Достаточно.

Он сбросил рюкзак, судорожно искривив плечи и поясницу.

— Джин, — сказал он.

Он снял кепку и яростно помахал ею во все стороны. Затем поместил ее обратно на свою сияющую вершину.

— Перед вами, джентльмены, — сказал он, — человек. Мужчина. Используйте этот факт наилучшим для себя образом. Я притопал сюда пешком из самой сердцевины столичной газовой камеры, без отдыха и остановок, за исключением двух раз, чтобы… Он огляделся, заметил Терезу (уже замеченную, но теперь демонстративно), перегнулся через стойку и закончил фразу шепотом. Он переводил взгляд с м-ра Гаста на Джорджа (так теперь называется бармен), с Джорджа на м-ра Гаста, словно удостоверялся, произвели ли его слова нужное действие. Затем, выпрямившись, он звучно провозгласил: — Понемногу и часто, часто и понемногу, и осторожно, осторожно, вот я до чего дошел. Он с вожделением посмотрел на Терезу и разразился скрипучим смехом. Где у вас удобства? — сказал он, и добавил: — Удобства! Называть это удобством!

М-р Гаст описал путь, ведущий к ним.

— Какие сложности, — сказал м-р Конэйр. — Всегда одна и та же гнусная благовоспитанная скрытность. Во Франкфурте, когда сходишь с поезда, что видишь в первую очередь, гигантскими горящими буквами? Одно-единственное слово: HIER[27]. Джин.

— Чистый? — сказал м-р Гаст.

М-р Конэйр отступил назад и принял позу.

— Сколько, по-вашему, мне лет? — сказал он. Он медленно поворачивался. Говорите, — сказал он, — не щадите меня.

М-р Гаст назвал цифру.

— Проклятье, — сказал м-р Конэйр, — вычислил на раз.

— Это лысина вводит в заблуждение, — сказал м-р Гаст.

— Ни слова больше, — сказал м-р Конэйр. — Значит, во дворе?

— В дальнем конце слева, — сказал м-р Гаст.

— И добираться отсюда туда? — сказал м-р Конэйр.

М-р Гаст повторил свои указания.

— Как бы раньше времени не прижало, — сказал м-р Конэйр.

Он помедлил на выходе, чтобы столкнуться с Терезой.

— Привет, дорогуша, — сказал он.

Тереза уставилась на него.

— Сэр, — сказала она.

— Какое очарование, — сказал м-р Конэйр. В дверях он обернулся. — И любезность, — сказал он, — какая любезность! — И ушел.

М-р Гаст и Джордж обменялись взглядами. Вытаскивай свою доску, — сказал м-р Гаст[28]. Следующие его слова были обращены к Терезе. Не могла бы ты быть немного попривлекательнее? — сказал он.

— Старая грязь, — сказала Тереза.

— Никто не просил тебя валяться на полу, — сказал м-р Гаст. Он начал ходить из стороны в сторону, затем остановился, решившись. Оставьте свои дела, — сказал он, — и соберитесь. Я буду сейчас трактовать о госте, об этом диком и милом животном. Обидно, что Патрика нет здесь и он меня не услышит.