Мерседес из Кастилии

Старания Луиса познакомить гаитянку с основами своей религии привели к новым ошибкам и заблуждениям, которые легко укоренились в наивной душе Озэмы. Так она решила, что испанцы поклоняются кресту, что это и есть их бог. Долгое время Озэма с восхищением взирала на крестик, и, когда Луис в минуту смертельной опасности подарил ей эту драгоценную вещицу, она решила, что тем самым он с ней обвенчался, ибо, по обычаям ее родины, обмен дарами считается брачным обрядом. В простоте любящей души она только так это и понимала.

Более часа билась королева, чтобы все это выяснить, хотя Озэма ничего и не пыталась скрыть. Да ей, в сущности, и нечего было скрывать! Теперь осталось самое трудное: объяснить доверчивой гаитянке ее ошибку и открыть ей горькую правду. Чтобы все сразу стало ясно, Изабелла рассказала Озэме, что еще до того, как Луис увидел ее, он уже любил Мерседес, которая должна была стать его женой. Королева постаралась это сделать как можно мягче и осторожнее, но удар достиг цели. Сама Изабелла была потрясена: никогда еще ей не приходилось видеть такого взрыва отчаяния, такого невыразимого горя, таких неудержимых слез! Образ несчастной девушки долго потом преследовал королеву, лишая ее сна.

Колумб и наш герой еще целую неделю пребывали в полном неведении. Правда, дон Луис на следующий же день получил от своей тетки ласковую, ободряющую записку, а паж Мерседес молча возвратил ему тот самый крестик, который был у Озэмы, но о том, что произошло, ему оставалось только гадать. Наконец, видимо, пришло время для объяснений — дона Луиса пригласили к маркизе.

Луис думал, что тетушка встретит его в гостиной, и был удивлен, когда там никого не оказалось. На его недоуменные вопросы паж ответил, что графа просили подождать, и сам исчез. Наш герой никогда не отличался терпением, эта христианская добродетель была ему недоступна. Чтобы убить время, он принялся расхаживать из угла в угол. Так прошло полчаса, он уже думал, что о нем забыли, и хотел позвать слугу, чтобы о нем доложили еще раз, когда дверь вдруг медленно отворилась и перед юношей предстала Мерседес.

С первого взгляда Луис понял, что его возлюбленная глубоко взволнована и удручена. Ее рука, к которой он жадно припал губами, дрожала, лицо то вспыхивало, то бледнело, она явно держалась из последних сил. Однако она отказалась от предложенной ей воды, попросила Луиса сесть в кресло, а сама опустилась на низенький табурет, на котором обычно сидела в присутствии королевы.

— Дон Луис, это я пригласила вас сюда, — заговорила Мерседес, справившись с волнением. — Я хочу выяснить до конца наши чувства, чтобы не осталось никаких сомнений. Вас подозревали в том, что вы женились на донье Озэме, вы навлекли на себя немилость королевы и стояли на краю пропасти…

— Но, дорогая Мерседес, вы-то не думали, что я способен на подобную ложь и вероломство?

— Разумеется, нет, я уже сказала, — для этого я вас знаю достаточно хорошо. Я была убеждена, что, если бы дон Луис де Бобадилья решился на подобный шаг, у него хватило бы совести и мужества во всем признаться. Но уверяю вас, я ни одной минуты не думала, что вы женились на принцессе.

— Почему же вы были так холодны, почему избегали моих влюбленных взглядов и не поднимали глаз, а если и смотрели на меня, то чуть ли не с отвращением? Такой чужой я вас никогда не видел!

Мерседес изменилась в лице; с минуту она молчала, не зная, хватит ли у нее сил довести до конца задуманный разговор.

— Послушайте меня, Луис, я вас недолго задержу, — начала она. — Когда по моему настоянию вы отправились в это славное путешествие, вы любили меня, и ничто на свете не отнимет у меня этого сладостного воспоминания. Да, тогда вы любили меня, и только меня! Мы расстались, обменявшись обетами, и все это время не проходило дня, когда бы я не молилась за адмирала и его спутников.

— Мерседес, любимая! — прервал ее Луис. — Неудивительно, что усилия наши увенчались успехом: ваши молитвы были услышаны!

— Не перебивайте, прошу вас! — взмолилась Мерседес. — До того самого знаменательного дня, когда мы узнали о вашем возвращении, ни одна жена не тревожилась так о своем муже, как я том, на кого возложила все свои надежды. Сомнения и страхи преследовали меня, однако наше будущее казалось мне безоблачным и лучезарным. Гонец, прибывший ко двору, первый открыл мне глаза на горькую действительность и преподал печальный урок разочарования в людях. Увы, все мы получаем его слишком поздно! Тогда я впервые услышала об Озэме — о вашем восхищении ее красотой, о вашей готовности пожертвовать ради нее своей жизнью…

— Святой Луис! Неужели этот бродяга Санчо наплел вам все это? Неужели он осмелился усомниться в моей верности и любви к вам, Мерседес?