Мерседес из Кастилии

— Это самый славный, самый благословенный день для всего христианского мира! — воскликнул отец Педро после более долгой паузы. — Кончилось нечестивое семисотлетнее царствование неверных! Слава мавров низвергнута, и крест наконец вознесся над знаменами их лжепророка. Если бы души усопших могли узнать об этом, все твои предки, сын мой, воскресли бы и, ликуя, встали из своих могил!

— Слава святой Марии, она не допустит, чтобы их потревожили даже ради победы над маврами. Ибо я весьма сомневаюсь, чтобы Гранада, несмотря на все старания неверных, показалась моим предкам приятнее рая!

— Сын мой дон Луис, после твоих странствий ты стал слишком невоздержан на язык и далеко не так почтителен к церкви и ее служителям, как в те времена, когда о тебе пеклась твоя покойная мать!

Все это было высказано отнюдь не тоном грустного упрека, а сурово и даже гневно.

— Не упрекайте меня так жестоко, отец мой, за вольные речи: всему виной легкомыслие молодости, а вовсе не пренебрежение к церкви. Ну вот, сначала вы меня сурово порицаете, а когда я обращаюсь к вам, как раскаявшийся грешник, и молю о прощении, вы смотрите куда-то в сторону с таким видом, словно на самом деле узрели там одного из моих предков, восставшего из гроба, чтобы полюбоваться, как мавры скрепя сердце покидают свою любимую Альгамбру!

— Видишь вон того человека, Луис? — спросил монах, продолжая смотреть в прежнем направлении, однако не указывая, кого именно он заметил в толпе.

— Честное слово, отец мой, я вижу тысячи людей, но ни один из них не похож на выходца с того света, только что явившегося из райских садов. Может быть, вы мне сами объясните, кто привлек ваше внимание?

— Видишь человека с лицом повелителя, чей важный и гордый облик так не вяжется с бедной одеждой? Впрочем, не такой уж и бедной — сейчас он одет приличнее и, наверно, лучше обеспечен, чем раньше, — но, во всяком случае, костюм его не дворянский, хотя и в таком наряде он выглядит и держится так, словно он по крайней мере король!

— Кажется, я понял, о ком вы говорите. Это вон тот человек с серьезным лицом и весьма достойной осанкой, несмотря на скромное одеяние. Но что в нем особенного? Ни в его внешности, ни в поведении нет ничего предосудительного.

— Несомненно! Однако я имел в виду не это, а благородство и величавость его манер, обычно столь несвойственных тем, кто не привык повелевать.

— По одежде да и по всему облику я бы принял его за капитана или кормчего, повидавшего немало морей. Ну конечно, все признаки говорят, что это так!

— Ты не ошибся, Луис, он действительно мореплаватель из Генуи, имя его — Кристоваль Колон, или Христофор Колумб, как его называют итальянцы.

— Помнится, я слышал об одном адмирале с таким же именем, который отличился во время войны в южных морях, а недавно отправился в дальнее плавание на восток.

— Нет, этот еще далеко не адмирал, однако возможно, он из той же семьи, поскольку они соотечественники. Пока он не адмирал, но верит, что будет адмиралом, а может быть, даже и королем!

— В таком случае, это либо тщеславный глупец, либо безумец!

— Ни то, ни другое. Образованностью он превзошел многих наших ученых богословов, и, к чести его будь сказано, он один из самых преданных церкви христиан во всей Испании, По всему видно, что ты слишком много пробыл в чужих странах и слишком мало при дворе, иначе ты знал бы историю этого необычайного человека. За последние годы одно его имя вызывает смех у легкомысленных болтунов и заставляет задуматься людей мудрых и осмотрительных — не кроется ли в его душе самая страшная и пагубная ересь! 

— Ваши слова возбуждают во мне любопытство, отец Педро. Что же он за человек? 

— Сплошная загадка. Сколько я ни молился, сколько ни рылся в монастырских библиотеках, все мои попытки проникнуть в его тайну ни к чему не привели… Пойдем, Луис, сядем вон на тот камень, и я расскажу, почему этого человека считают столь необычайным. Прежде всего да будет тебе известно, что он явился сюда семь лет назад. Он утверждал, будто сделал большое открытие. По его словам, если отправиться в океан и плыть все время на запад через неведомое и неизмеримое пространство, можно будет достичь далекой Индии, богатого острова Сипанго и берегов королевства Катай, о котором до нас дошли удивительные рассказы некоего Марко Поло[23].

— Святой Яго, помилуй нас! У него наверняка не все дома! — смеясь, прервал старика дон Луис. — Ведь это возможно только в том случае, если бы земля была круглой, как шар! Потому что Индия лежит на востоке, а не на западе. Разве я не прав?

— Именно так ему и говорили чаще всего. Но у него находились ответы и на более веские возражения.

— Какие еще возражения могут быть более вескими? Разве наши глаза не говорят нам, что земля плоская?