Мерседес из Кастилии

— Неужели никто из них не видел тень, которую земля отбрасывает на луну в конце месяца и в новолуние? — спокойно спросил Колумб с легкой улыбкой человека, который глубоко проник в суть явлений и шутя излагает очевидные для него истины тем, кто способен усвоить лишь самые поверхностные понятия. — Разве они не замечали, что эта тень круглая, и разве им не ясно, что круглую тень может отбрасывать только круглое тело?

— Да что говорить, это ясно каждому! — подхватил настоятель. — Теперь даже самые заядлые сплетники побережья должны будут умолкнуть! Скажите людям, добрый Мартин Алонсо, пусть попробуют обойти свой собственный дом — они сами увидят, что когда идешь вдоль стены направо, то к тому же месту возвращаешься слева.

— Преподобный отец, — отозвался моряк, — если бы можно было все свести к таким простым и знакомым примерам, любая старуха в Могере и любой придворный в Севилье проникли бы в эту тайну! Да, видно, не так все просто. Недавно стал я говорить об этом с нашим альгвасилом[44] в Палосе, и вдруг сей почтенный сеньор спрашивает, не намереваюсь ли я вернуться из путешествия через недавно отвоеванный город Гранаду! Нет, мне кажется, самый простой и надежный способ убедить добрых людей, что до Катая можно доплыть западным путем, — это доплыть туда и вернуться!

— Так мы и сделаем в самое ближайшее время! — уверенно проговорил Колумб. — Но до отплытия уже недалеко, и надо, чтобы каждый исполнил свой религиозный долг. Прежде чем взойти на суда, в порту отслужат торжественную мессу и отец настоятель благословит нас в путь!

Упомянув об этом обряде, которым редко пренебрегали в те дни, Колумб задал еще несколько вопросов относительно снаряжения судов, а затем Мартин Алонсо откланялся. Последующие дни прошли в лихорадочной спешке приготовлений к отплытию.

2 августа 1492 года в монастырской церкви отслужили торжественную мессу, на которой присутствовали почти все участники экспедиции. После службы Колумб и Луис вместе вышли из церкви.

— Что-то наши матросы приуныли! — заметил Луис. — По правде говоря, в таком плавании хотелось бы видеть вокруг себя веселые лица людей с храбрым сердцем!

— Уж не думаете ли вы, юный граф, что только улыбки свидетельствуют о твердости духа и что суровые люди не могут быть храбрецами? — насмешливо спросил Колумб. — Эти честные моряки размышляют о своих грехах, опасаясь, что окажутся недостойными столь возвышенного и святого дела, а потому стремятся очистить свои души и укрепить сердца. Надеюсь, Луис, вы тоже подумали об этом?

Этот вопрос он задал с чисто отцовским беспокойством, не считаясь с неравенством их положения.

— Клянусь святым Педро, моим новым покровителем, я больше думал о Мерседес де Вальверде, сеньор адмирал, чем обо всех этих высоких материях. Она — моя путеводная звезда, моя вера и мой Катай. Вы можете с богом отправляться куда угодно, хоть в Индию, хоть в Сипанго, — я покорно последую за вами, не вынимая меча из ножен и опустив копье, однако повторяя всем и каждому, что никто не сравнится с прекрасной кастильянкой. Мне и восток-то хочется повидать лишь для того, чтобы доказать всему свету, что Мерседес прекраснее всех прочих девушек, из какой бы страны они не явились!

Суровые черты Колумба смягчились, однако он счел необходимым остановить юношу и умерить его легкомысленные восторги.

— Мне жаль, юный мой друг, — сказал он, — что ваши чувства не соответствуют величию поставленной перед нами цели. Неужто вы не видите, какие славные события и дела последуют за нашим путешествием: распространение истинной веры через посредство церкви, подчинение Кастилии отдаленных империй, решение целого ряда научных и философских вопросов, неистощимый поток сокровищ и, как самое важное и конечное следствие всего, — освобождение гроба господня от власти неверных!

— Разумеется, сеньор Колумб, разумеется, я все это вижу, но прежде всего я вижу Мерседес. Что мне до золота, которого у меня скоро будет более чем достаточно? Что мне до новых завоеваний — королем Кастилии мне все равно не быть! А что касается гроба господня, то дайте мне Мерседес, и я готов, подобно нашим предкам, при первой же возможности вступить в единоборство с самым доблестным из неверных! Одним словом, сеньор адмирал, указывайте дорогу, и, хотя мы отправляемся в путь с разными помыслами и надеждами, он несомненно приведет нас к одной цели. Ваш благородный и возвышенный замысел мне по душе, а какая причина заставила меня последовать за вами, это уже неважно!

— Вы слишком взбалмошный, Луис! Вам надо исправить свой характер хотя бы ради той нежной и чистой девушки, которой заняты все ваши мысли.

— Вы ее сами видели, сеньор! Разве она не достойна занимать мысли всех юношей Испании?

— Она, конечно, прелестна, добродетельна и благородна, а главное — она ревностная защитница нашего путешествия. Это редкое сочетание, поэтому ваши восторги можно понять и извинить. Но не забывайте: чтобы завоевать Мерседес, вам надо сначала увидеть Катай!