Мерседес из Кастилии, или Путешествие в Катай

Мерседес де Вальверде, когда услышал ваше оскорбительное предположение. Но, может быть, вам самому посчастливилось узнать эту прославленную красавицу?

– Да, я знаю эту девушку, – ответил настоятель. – Когда я последний раз был в Гранаде, королевский духовник заболел, и я сам ее исповедовал, так же как и донью Изабеллу. Действительно, она достойна своей царственной госпожи, но ваше восхищение этой благородной девушкой похоже на преклонение перед красотой небесной звезды.

На что вы надеетесь?

– Как знать, святой отец! Если наша экспедиция будет успешной, все мы добьемся почестей и высоких чинов. А

чем я хуже других?

– Почестей вы, может быть, и добьетесь, да только донья...

Но тут францисканец словно подавился, потому что едва не выдал тайну исповеди. Он-то хорошо знал тревоги и сомнения Мерседес, главной причиной которых была любовь к Луису! И именно он с благочестивым лукавством, может быть, сам того не подозревая, подсказал ей мысль, как обратить пристрастие ее возлюбленного к бродяжничеству на пользу дела и на благо их взаимной любви.

Воспоминания о чистой страсти девушки были настолько живы, что Хуан Перес чуть не проговорился, и только долг и многолетняя привычка вовремя удержали его, а то, что успело сорваться с языка, показалось францисканцу вполне безобидным.

– Судя по словам сеньора Алонсо, вы немало странствовали, – продолжал он после минутного молчания. –

Вам никогда не доводилось встречать, сын мой, некоего дона Луиса де Бобадилья, кастильского рыцаря, который также носит титул графа де Льера?

– Я его мало знаю, и мне нет дела до его титулов, –

спокойно ответил Луис, решив показать францисканцу, что этот разговор ему совершенно безразличен. – Но видеть я его видел. Взбалмошный, дерзкий юнец, хорошего от него не жди!

– Боюсь, вы недалеки от истины, – подхватил Хуан

Перес, печально покачивая головой. – А ведь говорят, что он доблестный воин, самый искусный во всей Испании.

Какая жалость!

– Гм, может быть, может быть, – пробормотал Луис, чувствуя, что у него начинает першить в горле. – Но какой толк от доблести при таком скверном нраве? О нем редко кто отзывается с похвалой, об этом юном графе де Льера.

– Я думаю, он совсем не таков, каким кажется, – возразил простодушный монах, все еще не подозревая, с кем он говорит. – И я знаю людей, которые хвалят его. . да что там хвалят – которые готовы отдать за него жизнь и душу!

– Святой отец! Назовите мне хоть одно или два имени!

Кто эти люди? – воскликнул Луис с такой горячностью, что францисканец вздрогнул.

– А почему я должен их называть именно вам, мой юный сеньор?

– Потому... потому что... по многим причинам, самым возвышенным и самым важным! Во-первых, я молод, как вы сами видите, а для юноши добрый пример лучше всякого наставления. Во-вторых, я сам питаю некоторое пристрастие к бродяжничеству, и мне будет полезно узнать, как другие справляются с этим недостатком. И, наконец, сердце мое успокоится, если. . Впрочем достаточно и двух причин, а какая вам больше нравится, выбирайте сами!

Хуан Перес был добрым христианином, образованным священником и ученым с широкими взглядами, но в мирских делах и страстях человеческих он разбирался не лучше наивного ребенка. Однако он был все же не настолько прост, чтобы не заметить странного поведения своего собеседника и не уловить некоторых необычных подробностей. Первое подозрение возникло у него, когда

Луис упомянул полное имя нашей героини. Затем настоятель направил разговор по избранному им руслу, и вскоре загадка начала проясняться.

– Послушайте, юный сеньор, – воскликнул настоятель.

– А вы... вы не дон Луис де Бобадилья?

– Раз уж вы догадались, святой отец, я не стану отпираться! Да, я тот, чье имя вы назвали, и я решился отправиться в это плавание, чтобы завоевать любовь Мерседес де Вальверде.

– Я так и думал. И потому, сеньор, мне прискорбно, что вы можете подумать о нашем бедном монастыре хуже, чем он того заслуживает. Разрешите мне приказать послушникам, чтобы они подали вам хоть какое-нибудь угощение и освежающее питье!

– Простите меня, святой отец, Педро де Муньос, или, если угодно, Педро Гутьерес, не голоден. Но теперь, когда вы меня знаете, у вас нет причин не говорить со мной о донье Мерседес?

– Именно теперь, когда я вас узнал, сеньор граф, у меня для этого еще больше причин, чем раньше, – с улыбкой возразил Хуан Перес. – Ваша уважаемая и добродетельная тетка, маркиза де Мойя, сама могла бы предоставить вам полную возможность добиваться руки очаровательной девушки, но раз она проявляет в этом деле осмотрительность, священнику вмешиваться не пристало.

Это объяснение послужило началом долгой и откровенной беседы, но теперь достойный настоятель был настороже и больше не выдал никаких тайн; он только старался внушить юноше уверенность в себе и всячески одобрял его решение связать свою судьбу с судьбой Колумба.