Мерседес из Кастилии

— Возможно, что он и сам был королевским солдатом: в наше время молодых людей рано впрягают в солдатскую лямку. Мне даже кажется, что я уже раньше видел его… и я готов поручиться, что ему уже приходилось стоять лицом к лицу и с маврами и с каталонцами! Да! Я уверен, что видел его в бою и слышал этот самый голос, призывающий солдат под свое знамя. Клянусь Иаковом Компостелльскам, я вспомнил!.. Слушай, Диего! — и солдат сказал шопотом на ухо товарищу несколько слов.

— Как? — воскликнул Диего, отступая на шаг назад. — Ты, вероятно, ошибся, Родриго?

— Я не раз видел его с поднятым забралом[8] и не раз шел за ним во время атаки.

— И ты думаешь, что он мог решиться появиться под видом слуги какого-то купца! Что же делать? Он никогда не простит, что я посмел его ущипнуть да еще вести с ним такие речи!..

— Полно! Тебе едва ли случится встретиться с ним за королевским столом, а в бою он всегда впереди всех и, конечно, не станет оглядываться назад, чтобы рассмотреть тебя. А если даже и увидит, то, поверь, у таких людей, как он, голова всегда полна более серьезными вещами, и он, наверное, не узнает тебя и не припомнит этого случая.

— Хорошо было бы, а то я никогда не посмею показаться в рядах войск! Если бы мне привелось оказать ему какую-нибудь услугу… то я мог бы еще надеяться, что он забудет обо мне, но чувство обиды всегда очень живуче.

— Да, да! — согласился старый ветеран. — Я много раз говорил тебе, что сдержанность — лучшая добродетель, но ты меня не слушаешь! Ну, вот и нарвался!..

Путешественники продолжали свой путь в продолжение всей ночи и только с рассветом замедлили шаг, не желая возбуждать внимания любопытных, среди которых могли быть и шпионы короля Генриха Кастильского; шпионами кишели все дороги, ведущие к Валльядолиду.

Во все время пути молодой человек, о котором говорили солдаты, неизменно следовал в некотором отдалении за своим господином, а во время привалов занимался обычными для слуг делами, входившими в круг обязанностей каждого слуги. С наступлением ночи всадники пришпорили своих коней и около полуночи прибыли к главным воротам обнесенного каменной стеной города Осма, расположенного недалеко от границы провинции Бургос. Подъехав к самым воротам города, молодой человек, отличавшийся веселым нравом и ехавший впереди всех, рядом с более пожилым спутником, громко постучался в ворота. В это время молодой слуга выехал вперед и стал впереди всех, как вдруг со стены сорвался, сброшенный чьей-то невидимой рукой, тяжелый камень и пролетел над самой головой мнимого слуги. Спутники страшно заволновались при виде той опасности, которая ему грозила, и разразились громкими проклятиями; только один мнимый слуга остался невозмутимо спокоен, и когда он заговорил, то голос его звучал властно и строго, но без малейшего признака волнения или гнева.

— Что это значит? Разве так встречают мирных путешественников, явившихся искать отдых и ночлег в вашем городе?

— Отвечайте сейчас же, кто вы такие? — отвечали со стены. — Не то вам и не то еще будет!

— Кто губернатор этого города? Граф Тревиньо? Не так ли? — спросил молодой человек вместо ответа.

— Да, сеньор, он самый, — подтвердил сторож уже менее грубым тоном. — Но каким образом можете вы знать графа, и кто ты такой, что разговариваешь таким тоном, словно какой-нибудь испанский гранд[9]?

— Я — Фердинанд[10] де-Трастамаре, принц Арагонский, король Сицилии! Поди и скажи твоему господину, чтобы он поспешил сюда!

После этих слов молодого человека порядок в маленьком отряде разом изменился: всадники, ехавшие впереди остальных, почтительно отступили назад, а остальные сбросили с себя плащи скромных торговых людей. На стенах города и на валу люди разом зашевелились, забегали, слышно было, как отправляли спешно гонцов, и немного спустя на стене появились люди с фонарями. Судя по движению, к месту прибыл сам губернатор.

— Правду ли мне передали, что благородный дон Фердинанд Арагонский, король Сицилии, желает осчастливить меня и наш город своим посещением в столь необычное время? — спросил голос со стены.

— Прикажите этому дуралею повернуть фонарь в мою сторону, — воскликнул молодой принц, — чтобы вы сами могли убедиться. Я готов забыть оказанный мне неподобающий прием при условии, что меня немедленно впустят в город! — добавил он.

— О, я узнаю этот властный тон, столько раз призывавший арагонские войска к победе над маврами… Откройте скорее ворота, и пусть трубят в трубы для встречи именитого гостя! — приказал губернатор.

Молодой король въехал в Осма и провел здесь ночь, а на заре со своей свитой двинулся дальше. Но из Осмы он выехал совершенно иначе, чем приехал: гордым, блестящим рыцарем, на кровном андалузском скакуне, в сопровождении не одной только свиты, а и целого отряда вооруженных пиками солдат под личным предводительством самого графа Тревиньо.