Мерцание экрана

Комитет отошел чуть в сторону. Многие дамы вносили свой вклад в угощения, раздаваемые на Испытаниях. Это была не только давняя традиция, но и своеобразное неформальное состязание. В самом центре ряда накрытых тарелок возвышалось огромное блюдо, доверху заваленное… чем-то неопределенного цвета и формы. Непонятное нечто выглядело так, будто стадо коров объелось изюма, а потом их разом стошнило. Это были ух-кексы, доисторические кексы, кексы огромного веса и представительности, которым было явно тесно среди прочих кулинарных изысков.

– Вижу, сноровки ей не занимать, – вяло похвалила кексы нянюшка. – Их кто-нибудь пробовал?

– Ха-ха-ха! – глухо рассмеялась мамаша.

– Небось твердоваты?

– Да ими тролля можно забить до смерти!

– Но она ими так… гордится, – проговорила Летиция. – А еще она принесла… варенье.

Нянюшка увидела большую банку. Заполненную чем-то вроде застывшей лавы.

– Довольно милый… цвет, – прокомментировала нянюшка. – Уже попробовали?

– Мы не смогли вытащить ложку, – мрачно призналась мамаша.

– О, я уверена…

– Туда ее пришлось забивать молотком.

– Что она задумала, госпожа Ягг? Все знают, что она натура обидчивая и мстительная, – сказала Летиция. – Вы с ней подруги, – добавила она тоном скорее обвиняющим, нежели утвердительным.

– Ума не приложу, что у нее на уме, госпожа Увертка.

– Мне казалось, она откажется в этом участвовать.

– Эсме сказала, что хочет подсобить и вдохновить молодежь.

– Она точно что-то замыслила, – уверенно сказала Летиция. – Это специальные кексы – чтобы подорвать мой авторитет.

– Она всегда так стряпает, – возразила нянюшка. – Ну нет у нее таланта к готовке, что тут поделать.

«Смотри-ка ты, “авторитет”… Ишь ты!»

– Она почти закончила развешивать флаги, – предупредила мамаша Бивис. – Скоро потребует новое задание.

– Что ж… Полагаю, можно приставить ее к аттракциону «тяни-на-счастье».

Нянюшка удивленно воззрилась на Летицию.

– Ты имеешь в виду огромную бадью с отрубями, в которой ребятишки шарят на удачу, чего вынется?

– Именно.

– И ты поручишь ее матушке Ветровоск?

– Конечно.

– Но у матушки довольно своеобразное чувство юмора, если ты понимаешь, о чем я.

– Доброе утро, мои дорогие!

Матушкин голос нянюшка не перепутала бы ни с чьим другим, поскольку знала его чуть ли не с детства. Но в этот раз в нем опять сквозило что-то странное. Что-то бесконечно милое.

– А мы как раз думаем, не поручить ли тебе бадью с отрубями, девица Ветровоск.

Нянюшка вздрогнула. Но матушка только сказала:

– С радостью займусь, госпожа Увертка. Уж очень хочется поглядеть на детские мордашки, когда они станут вытаскивать оттуда подарочки.

«Да уж и я бы взглянула», – подумала нянюшка.

Когда члены комитета поспешно удалились, нянюшка бочком приблизилась к подружке.

– Зачем тебе это? – спросила она.

– Не понимаю, о чем ты, Гита.

– Я видела, как ты одним взглядом усмиряла жутких тварей, Эсме. А однажды на моих глазах ты поймала единорога. Что ты задумала, скажи на милость?

– Я по-прежнему не понимаю тебя, Гита.

– Ты разозлилась из-за того, что тебя не допустили к Испытаниям, и теперь замышляешь жуткую месть?

Подруги разом посмотрели на поле, которое мало-помалу заполнялось народом. Кто-то ловил свиней в яме с грязью, кто-то штурмовал натертый жиром шест. Любительский оркестр Ланкра пытался исполнить попурри из популярных мелодий – жаль только, что каждый музыкант играл свой любимый мотив. Малышня мутузила друг дружку. День обещал выдаться жарким – возможно, став последним теплым днем в этом году.

Взгляды двух ведьм притягивал огороженный веревками квадрат в центре поля.

– Ты примешь участие в Испытаниях, Гита? – поинтересовалась матушка.

– Ты так и не ответила на мой вопрос!

– На какой именно?

Нянюшка решила оставить попытки проникнуть за запертую дверь.

– Да, я собираюсь попробовать, – сказала она.

– Тогда я очень надеюсь, что ты победишь. С удовольствием поболела бы за тебя, но, боюсь, это будет несправедливо по отношению к другим. Лучше останусь в задних рядах и буду сидеть тихо, как мышь.

Нянюшка решила проявить хитрость. Ее лицо расплылось в широкой розовой улыбке, она толкнула подружку локтем в бок.

– Да ладно тебе, – сказала она. – Уж мне-то можешь сказать! Не хотелось бы пропустить самое интересное. Дай хотя бы знак, когда решишь начать, а?

– На что ты намекаешь, Гита?

– Эсме Ветровоск, иногда мне ужасно хочется влепить тебе хорошую затрещину!

– Ну ты даешь!

Нянюшка Ягг ругалась редко – по крайней мере, стараясь не выходить за рамки тех выражений, которые в Ланкре считались «красочными». Конечно, вид у нее был такой, будто только плохими словами она и разговаривает, изредка делая исключение для хороших, но на самом деле ведьмы очень тщательно следят за языком: мало ли какой фортель выкинут слова, оказавшись за пределами слышимости. Но сейчас она выругалась себе под нос, вызвав небольшой пожар в сухой траве, который, к счастью, быстро погас.

Впрочем, это настроило ее на подходящий для Проклятий лад.