Мерцание тумана

Снова это сейчас. Как будто у его предложения есть срок годности, который истечет, если я не произнесу сейчас. И это почти как тогда. Как ультиматум, который он мне поставил. «Если в течение ближайших четырех недель ты не сядешь в самолет в Германию, я больше не вижу смысла в наших отношениях. Если то, что между нами осталось, вообще можно так назвать». Как я могу доверить ему что-то, что будет занимать меня дольше, чем сейчас? Могу ли я вообще доверять ему после того, как он пытался заставить меня выбирать между ним и Терезой?

Я встаю с его колен.

– Это мило с твоей стороны, но… со мной все в порядке.

Он смотрит на меня, и в его глаза закрадывается грусть. Ненавижу эти чертовы глаза. Ненавижу, что начинаю скучать по нему спустя менее чем через три секунды.

– Ладно. – В его голосе напряжение. – Понимаю.

– Ни черта ты не понимаешь, – бормочу я про себя, но в следующий же миг беззвучно ругаюсь. Дерьмо. Я выдаю слишком много. В надежде, что он не услышал, я отворачиваюсь и достаю пластырь из маленькой аптечки в шкафу под раковиной, которую мне когда-то подарили родители.

Повернувшись к нему, я понимаю, что он отчетливо слышал каждое слово. По буре в его глазах я вижу, что она обрушится на меня в любой момент.

– Чего, по-твоему, я не понимаю, а?

На дворе ночь, мы сидим в моей ванной, за стеной спит Джоэль – трудно подыскать более неподходящий момент для обсуждения всего того, чего он не понимает. Для обвинений, которые горечью вертятся у меня на языке. Я их проглатываю. Мы оба выпили. И уже поздно.

– Нужно наклеить пластырь, – говорю я, зная, что это звучит как отговорка.

Яспер берет пластырь из моей руки. Зубами разрывает упаковку, отрывает клейкую ленту и небрежно прикладывает пластырь к ране.

– Вот и все. Так нормально? – Он вызывающе вскидывает бровь, встает и смотрит на меня сверху вниз.

Ладно, какая разница. Поговорим здесь. Вероятно, его все равно не существует. Подходящего момента для откровений – или чего бы то ни было.

– Спасибо, Яспер! Ты спас меня от этого придурка. Ты не позволил ему меня… – Я трясу головой и оставляю фразу без продолжения. Мои губы отказываются произнести это слово. – Мне жутко от одной мысли. И на то есть причины. Так что да, я хотела бы это обсудить. Мне даже необходимо это сделать. Но не сейчас. Не сегодня. Чтобы ты не оказался настолько милостив и не сделал исключение, которое завтра уже окажется недействительным. – Яспер сглатывает. Так громко, что я слышу. Его взгляд изменился. Шторм утих, словно мои слова его укротили. Я продолжаю, пока не потеряла нить. Или смелость. – Когда ты потребовал, чтобы я вернулась, ты как будто приставил к моей груди пистолет… Когда ты угрожал со мной расстаться, а потом действительно так поступил, было ощущение, будто ты в меня выстрелил. Ты разорвал мое сердце на части, Яспер. Мне нужно было время. Чтобы встретиться с моей биологической мамой. Настала пора с ней познакомиться. Настала пора узнать себя. Я хотела понять, почему она после родов оставила меня с папой. Который, кстати, даже не мой родной отец, – выпаливаю я и внутренне сжимаюсь.

Перепуганная этим эмоциональным порывом, я сжимаю губы и лишь тогда замечаю, как они дрожат. Все тело дрожит. Яспер в шоке таращит глаза. На его лице беспокойство; он открывает и закрывает рот. Он словно утратил дар речи. Теперь он кое-что знает, но это лишь верхушка айсберга. Об остальных девяноста процентах под поверхностью воды, о которые разбилась моя душа, он даже не догадывается.

– Помнишь, что ты сказал мне в аэропорту? Когда я была в шаге от того, чтобы все-таки не сесть в самолет из страха так надолго оказаться вдали от дома и от тебя. – Мой голос дрожит, грозя в любой момент сорваться. – Ты сказал, что мне пора. Сказал, что будешь ждать. Что мне не о чем волноваться. «Мое сердце – твой дом». Это то, что ты мне сказал, Яспер. Ты выгравировал эти слова на кулоне и подарил его мне. А потом… ты захлопнул дверь и больше меня не впустил.

– Калла, я… я… не знаю, что… черт, – заикается он и поднимает руку. Я хочу отступить, но за спиной раковина. Если он продолжит так на меня смотреть, обнимет меня или даже просто погладит, я не смогу сдержать слезы. Хотя я и ждала его прикосновений, я вздрагиваю, когда чувствую на руке успокаивающее тепло его пальцев.

– Пожалуйста, не надо, Яспер.

Яспер отдергивает руку и подносит ее к своему затылку. Трет его, приглаживает пальцами волосы. Он морщит лоб и смотрит на меня так, как будто ему больно.

– Почему… почему ты не рассказала мне о твоем отце? Я бы…

– Ты бы что? Не расстался со мной? На шантажировал меня? – Тот факт, что тогда я понятия не имела, что папа мне не родной, я оставляю при себе. Это все равно не имеет значения. – Ты бы не разорвал наши отношения по телефону? Из жалости? Из чувства долга? Ну?

Его грудь вздымается от глубокого вздоха.