Мертва для тебя

– Это фильм изменит наш образ жизни, чувства и отношение к харассменту. Надеюсь, он сможет повлиять на использование в будущем власти в отношениях между мужчинами и женщинами.

Каролина удивленно подняла бровь.

– Мне понравилось, как вы поставили на место ту скотину, публично отбрив его, – рассмеялся Густав. – Было над чем задуматься. Я, конечно, читал когда-то сценарий, и именно это мне и понравилось, но в самом фильме многие, думаю, увидят знакомые типажи. Надеюсь, это заставит нас задуматься о распределении власти.

Каролина испытывала шок от каждого произносимого им слова.

– Каким образом?

Она взяла ложку и зачерпнула йогурта.

– Если мы сможем изменить наши взгляды и тем самым наше поведение в ситуациях, в которых взаимодействуют мужчины и женщины, то мы построим более равноправное общество, где женщины будут чувствовать себя в большей безопасности, а мы, мужчины, будем меньше опасаться, что нас сочтут потенциальными преступниками.

Каролина рассмеялась, не зная, что ему ответить. Одно она понимала точно: никогда такой мужчина, как Густав, не сделал бы такого рода выводы самостоятельно.

– Вы этот анализ нагуглили или как?

Он улыбнулся и отпил кофе. Его руки казались огромными в сравнении с чашкой, но они были красивыми и пропорциональными, этого нельзя было не признать.

– Этим вы и руководствовались, когда вынуждали меня полететь с вами? Иными словами: как именно вы хотите сделать отношения мужчин и женщин более равноправными, заказывая себе к завтраку меня через моего агента?

– Да ладно вам, кто предпочтет лететь задрипанным экономклассом, если есть возможность полететь на частном самолете?

– Простите, но я не из тех девушек, которые ведутся на такое.

– Я знаю.

– Это и есть использование власти. Вы делаете ровно то, что осуждается в фильме.

Каролина швырнула ложечку на стол и вдруг заметила, как погрустнел Густав. Возможно, она зашла слишком далеко.

– Лучше расскажите, почему вы хотели, чтобы я полетела с вами, – сказала она, возвращаясь к йогурту.

– Из любопытства.

– В каком смысле?

– Пока не знаю, но со мной что-то такое происходит, когда я вижу вас. И я хочу понять, что же это.

От воспоминаний Каролина вздрагивает, у нее выступает пот.

Если у нее начнется ацидоз, она потеряет сознание, а этого не должно случиться. Каждый день она проклинала себя за то, что у нее диабет. Она ненавидит шприцы, которые напоминают ей о том, что она что-то сделала неправильно, хотя в глубине души понимает, что это не так. Когда она рассказала родителям, что заболела, ей сообщили, что, если она займется спортом и начнет нормально питаться, болезнь пройдет. Люди часто это говорили, и у Каролины не хватало сил объяснять всем и каждому, что такое диабет первого типа.

В худшем случае придется съесть мышь. Каролина с отвращением вспоминает, как они с Густавом пару лет назад были в какой-то забегаловке в Токио, там подавали живых мышат, которых клиенты радостно запихивали в рот вместе с листьями салата и каким-то соусом. От одной только мысли об этом Каролину начинает подташнивать. Но с другой стороны, она понимает, что вариантов у нее мало.

Густав

На улице все еще жарко, хотя уже вечер, начало одиннадцатого. Густав залпом выпивает бутылку воды и, остановившись недалеко от полицейского управления, достает из кармана мобильный. Его бесит мысль о том, что у Карро были от него секреты. И почему она сняла кольцо?

Руки у него дрожат. Он в шоке от того, что только что произошло внутри этого здания. Хенке пугает его, и он чувствует, как петля затягивается. Надо поговорить с адвокатом о том, как в дальнейшем взаимодействовать с полицией. Густав не может себе позволить допустить новые ошибки. Он понятия не имел, что за ним следили.

Тридцать один пропущенный звонок и восемьдесят два сообщения. Он быстро пролистывает все папки с входящими сообщениями и чувствует, как надежда оставляет его. Ему пишут только о сочувствии и поддержке. Похоже, никто ничего не видел и не слышал.

– Черт! – восклицает он.

Как ему может помочь то, что народ сидит по домам на своих жирных задницах и сочувствует ему?

Честно говоря, он едва ли знает хотя бы половину из тех, кто ему написал. Его раздражают все эти типы, которые внезапно оказываются его лучшими друзьями, как только что-то происходит. Им нужны сплетни, а то и поговорить будет не о чем. Он знает, что люди рассказывают истории о том, как помогали Густаву, когда он был ребенком, – чем-нибудь угощали, водили в кино. Чушь. То же самое с учителями и тренерами – теперь они твердят, что сразу поняли, что из него выйдет толк. Полная фигня. Ни одна сволочь ничего в нем не видела и, уж коль на то пошло, не вложила ни единой кроны в его предприятия. Наоборот. Густаву Йовановичу всегда приходилось всего добиваться самому.