Мертвая улика [Сборник]

– И вы добавили, что он мог быть как-то связан с задержанием бандитов, которые так и не получили по заслугам.

– Одни сели за решетку на три года вместо пятнадцати лет, а самые отпетые были освобождены из-под стражи прямо в зале суда, – напомнил Гуров. – Мой знакомый, о котором идет речь, после того случая в одиночку пытался добиться правды, но после получения угроз принял решение отступить. Происшедшее с ним может иметь непосредственное отношение к тому, о чем вы писали в статье. Я знаю, что прав. Я чувствую это. Но мне не хватает дополнительных данных. Вы же глубоко погрузились в судебный процесс. Поэтому я, извините, оторвал вас от дел.

Закончив, Лев Иванович отпил кофе, оказавшийся очень горячим и очень крепким, и машинально сунулся в карман за сигаретами. Секундой позже спохватился, но не без сожаления.

– А вы не стесняйтесь, – заметил его замешательство писатель. – Пепельница на полке. По вечерам я проветриваю квартиру, так что ничего страшного от пары ваших сигарет не случится.

Гуров поднялся с диванчика и подошел к шкафу, на который указал Змеевский. Увидев пепельницу в виде свернувшейся змейки, Лев Иванович собрался было вернуться за стол, но Змеевский остановил его.

– Откройте дверцы внизу шкафа. Там будут фотоальбомы и папки.

Гуров присел на корточки, распахнул дверцы.

– Красная обложка.

Гуров потянул за красный корешок. Из папки, оказавшейся битком набитой бумагами, выпали несколько газетных вырезок.

– Заодно наведу там порядок, – сообщил Змеевский. – Тащите все это барахло сюда.

Гуров подобрал с пола то, что выпало из папки, и вернулся на свое место. Саму папку он положил на стол и подвинул поближе к писателю.

– Вот здесь покоится вся история банды, – произнес Змеевский. – От и до. С момента задержания тех ублюдков до черновиков статьи, которая привела вас ко мне. Конечно, кое-какие материалы мне пришлось собирать после суда. Ведь до начала судебного процесса казалось, что ублюдки должны получить по заслугам. Но этого не произошло. В самом деле, как вы заметили: вместо солидных сроков они получили минималку. А потом вообще отделались условным сроком. Немыслимо!

Он схватил кружку с чаем, промочил горло. Лев Иванович взял лист бумаги, исписанный красивым почерком.

– Я тогда работал в одной славной газете, освещал, так сказать, события в области криминала. Всякое видел… и мозги по всему салону «шестисотого» «Мерседеса», и выброшенный киллером в детскую песочницу автомат Калашникова. Как-то раз в поисках ракурса для удачного снимка забрел на чердак дома, возле которого случилась разборка, и наткнулся там на истекающего кровью пацана. Совсем мальчик. Лет семнадцати, не больше. Ножевое ранение. Мозгов у него еще не было, а парня использовали для того, чтобы на шухере стоял, а после бандиты решили от него избавиться. Но я не узнал, по какой причине его решили убить и почему бросили умирать. Он не объяснил. Думаю, он и сам этого не понял. Просто попросился к маме, заплакал и умер у меня на руках. А вечером того же дня я страшно напился.

Гуров стряхнул пепел в «змейку».

– Я был хорош в то время, – добавил Змеевский. – Принципиальный, начитанный. Везде лез, все было интересно. Всюду вынюхивал. Мне казалось, что так и надо, что это честно и порой даже весело. Приносил много материала – отборного, эксклюзивного. Поэтому главред и отправил меня на рынок, когда там события начались. Задержание бандитов было масштабным делом. Их взяли без единого выстрела. Я помню, как выводили преступников из здания администрации рынка. Некоторые были совсем молодыми людьми. Я лично напросился в зал суда, когда выносили последний приговор, и обалдел от услышанного. Бандитов попросту выпускали на волю! Сразу понял, что дело нечисто, и накатал разгромную статью. Да-да, ту самую, из-за которой вы сейчас здесь. Она имела большой общественный резонанс. У меня брали интервью, главного редактора пригласили на телевидение. Мне даже тогда за освещение событий на рынке премию дали, и я понадеялся, что случится чудо и я получу колонку в газете, но примерно через месяц меня неожиданно уволили.

– Да ладно, – не поверил своим ушам Гуров.

– Ага. За профнепригодность. Но вернемся немного назад, в здание Мосгорсуда. Статьи еще и в помине не было. Когда я увидел, как неприкрыто нагло ведут себя бандиты в зале суда, то понял, что просто обязан что-то сделать. У меня было такое чувство, словно меня обманули. Не знаю, с чего бы вдруг мне так воодушевляться – в то время людей обводили вокруг пальца, превращали в идиотов, лишали всего на свете. Но я устал все пропускать через себя. Я не вникал, не хотел вникать. Все казалось, что должен быть рад тому, что имею. А ведь мне было что терять. Работа, семья. У меня ведь есть дочка, Лев Иванович. Я вдовец, у дочери своя семья, но она меня не бросает, любит. Пейте кофе, Лев Иванович. Курите на здоровье, а я потом проветрю.