Мертвая улика [Сборник]

И здесь-то возникает еще один закономерный вопрос. Что же это за тайна, за которую старушка поплатилась собственной жизнью? Ведь если старушка знала эту тайну уже давно и хранила ее в себе, то ведь логично было предположить, что и дальше она будет ее хранить так же нерушимо. К чему же было ее убивать? Тем более что бабуле было уже восемьдесят лет и года ее, а может, даже и дни и без того были на исходе? Зачем же было брать на душу столь бессмысленный грех, да еще подвергать себя риску разоблачения?

А может, старушка этой тайной как-то шантажировала убийцу? Конечно, в это верится с трудом, но все же такой вопрос имеет право на существование. Тогда, конечно, в убийстве появляется какой-то смысл. Но, опять же, что это за удивительные такие сведения о преступнике?

А уж из всего вышесказанного вытекает самый что ни на есть закономерный вопрос: а кто же убийца? Конечно, кое-что о нем доподлинно известно. Во-первых, он опытный и матерый типаж: вон как лихо вскрыл комнату старушки – и входную дверь, и крышку у сундука, и шкатулку, буквально одним щелчком! А как он убил старушку!.. Профессионал, провались он с его профессионализмом. Ну, а коль профессионал, то, стало быть, немолод: таким-то душегубским и грабительским приемам надо долго учиться. Да и к тому же современная преступная поросль и вовсе не слишком интересуется подобным профессионализмом. У молодых другие замашки.

Так вот – немолод. Возможно, даже старик. Может ли один старик убить другого старика? О да, может. В практике Гурова, да и Крячко тоже, такие случаи встречались, и немало. Значит, старик. И вот тут-то просто-таки сама собой напрашивается мысль: а уж не тот ли это старичок, чье имя – Михаил Ефимович Попов, а прозвище – Пыня? Для чего, спрашивается, он так тщательно скрывает свое знакомство с убитой старушкой Елизаветой Петровной Калининой? О чем они разговаривали той самой ночью, когда их беседу случайно подслушал старик Тунгус? Да ведь они при этом не просто разговаривали, а ссорились и даже упрекали друг друга в каких-то давних грехах! Это, конечно, если верить старику Тунгусу, а отчего ему и не поверить? Вот ведь какое получается дело.

А отсюда следует вывод. Надо подробнее выяснить жизнеописание и покойной старухи Калининой, и деда Пыни. Как именно? Во-первых, подробно и вдумчиво побеседовать с дочерью старухи Надеждой на предмет того, не пересекались ли жизненные пути ее матери с Михаилом Ефимовичем Поповым, а если пересекались, то каким образом, как часто, с какими последствиями и так далее. Ну и, во‐вторых, надо заняться жизнеописанием деда Пыни, хотя с ним дело обстоит намного сложнее. Далеко не факт, что сам он захочет что-то о себе рассказывать, а где найти других людей, которые знают старика, неизвестно. Найти-то, конечно, можно, но ведь сколько пройдет времени. А его, времени, как раз и не было. У Гурова и Федора Ильича заканчивался срок лечения, а у Крячко – отпуск за свой счет. Выход напрашивался лишь один – рискнуть и спровоцировать Пыню на откровенность. Мысль, конечно, стоящая, но вот как ее осуществить? Вот тут и надо подумать.

– С Надеждой Михайловной, как я понимаю, общаться предстоит мне, – начал Крячко и вдруг осекся. – Вот ведь черт… И как это раньше никто об этом не подумал… Смотрите, что получается. Дочь убитой старухи Надежда Михайловна. Стало быть, ее папу звали или зовут и поныне Михаилом. Ну, а как звать нашего подозреваемого – деда Пыню? Тоже Михаилом. А что, если этот самый Пыня ее родной папаша? Я понимаю, мысль сырая и, может, даже бредовая, ну а вдруг? Ведь по всему получается, что убитая и этот милый дедушка знали друг друга давненько. А знать друг друга можно по-разному. И вот тут-то, возможно, кроется причина убийства – давние семейные неурядицы, разборки и прочие, так сказать, интимные тайны. А что? Очень даже частая причина убийств. Нам ли этого не знать?

– А ведь и вправду, – почесал затылок Федор Ильич. – Оно, конечно, может быть, и совпадение. А вдруг нет?

– Скорее всего, совпадение, – сказал Гуров. – Потому что уж слишком все ответы на вопросы лежат на поверхности. Мало ли на белом свете тех, кого зовут Михаилом?

– А тебе обязательно нужно копать вглубь! – поморщился Крячко. – Самородки обычно и валяются на поверхности!

– Тоже мне золотоискатель нашелся! – огрызнулся Лев Иванович. – Хотя, конечно, не стоит упускать из виду и такой фактик. А вдруг и в самом деле?

– Тогда я помчался общаться с Надеждой Михайловной, – сказал Крячко. – Как закончу общение, позвоню. Встретимся, обсудим. Только где нам встречаться, вот в чем вопрос. Твоими стараниями, Лев Иванович, вход в этот храм здоровья для меня отныне заказан. К тому же здесь где-то обретается милейшая девица, которую, как оказалось, я коварно соблазнил. Нет уж, сюда я больше не ходок и не ездок!

– Ладно, разберемся, – смеясь, махнул рукой Гуров. – Ты, главное, пообщайся с Надеждой Михайловной. А мы тем временем подумаем, как нам подцепить за жабры деда Пыню.