Мертвая вода

Феликса к таким инцидентам относилась философски, но ее участие в них закончилось еще до поездки к Мордреду Пигсвеллу, в тот день, когда за ней пришли паланийские наемники. С тех пор она ела тайком на кухне трактира Фабио, никогда не появляясь в зале. В город она выходила только с убранными под платок волосами, с кисеей на лице, как ходили некоторые бедеранские женщины. Она даже красила руки, лицо и шею, различимую под прозрачной тканью, чтобы казаться смуглой от природы. В таком виде никто не обращал на нее внимания, и она стала вести себя достаточно тихо и спокойно, чтобы начать слушать.

Так она и услышала о сокровищах Боархолла и пристрастиях его хозяев. Фабио, который давно знал о богатом замке, удивился, когда она пришла к нему с рассказом о Пигсвеллах. В тот момент они с Радной признались ей, что думали о том, чтобы ограбить замок, и Феликса, поначалу яростно отвергавшая любые предложения, связанные с воровством, согласилась на нелепый план. Все его этапы пока проходили хоть и не совсем гладко, но вполне результативно. Оставалось последнее дело.

Акыр, как они и условились три дня назад, ждал ее у центральных причалов. Лицо у него было в высшей степени недовольное. Он стоял возле стола одного из портовых чиновников, собиравших налоги за швартовку и размещение суден. Самого чиновника они едва могли видеть за горой гроссбухов.

Феликса обошла стол сбоку, чтобы поздороваться с работником, у которого, очевидно, Акыр хотел узнать, где получить разрешение на покупку корабля. Фабио предлагал им купить корабль на подставное лицо, но лицо это, похоже, не соизволило пожаловать в срок. У Феликсы имелся план и на этот случай: она оделась по-мужски, а длинные волосы убрала под парик с модной юношеской стрижкой. В арсенале Фабио также нашлась накладная эспаньолка и усы. Ее мужской костюм изображал молодого купца с западных материков, сына дьявольски богатых родителей, предпринимателя и авантюриста.

Увидев наконец между гроссбуховых башен чиновника, Феликса досадливо вздохнула. У нее возникло ощущение, что на самом деле нет никаких разных чиновников и сборщиков податей, а есть один и тот же вездесущий чиновник, который состоит из набора чиновничьих черт. Сколько раз она видела таких портовых канцелярских крыс! Все они были похожи, как близнецы-братья. Мало того, что внешне — немытые и нечесаные сосульки темных волос, крючковатый нос, глубоко посаженные глаза с навечно застывшим в них презрением — так еще и характер у всех как на подбор мерзкий.

Так что Феликса решила зайти с козырей.

— Прифетстфую, фашше благорродье! — поздоровалась она с чиновником на арделорейском — довольно популярном по всему миру — наречье, но с акцентом западных материков. Голос, и без того от природы низкий, она исказила под гнусавый басок.

— Тобрый утро, — буркнул чиновник, не поднимая головы от очередного гроссбуха с длинными столбцами записей. По-арделорейски он говорил, но не очень чисто и с явной неохотой. Очевидно, после переворота этот язык стремительно терял популярность, чему южане только радовались — уж больно неудобным им казалось произношение. — Запыс корабл — четыре короны серебро. Запыс по центру причал — восем. Плата вперед, по восход.

Слова «плата вперед» он произнес разборчивее всего.

— Нет, льюбезный, — покачала она головой в парике. — Я хотеть купить.

— Купить корабл? — чиновник заметно оживился. — Торговая шхуна?

— Болше, много болше, корабель для авантюрр.

Сальные сосульки немедленно были убраны за уши, тонкие губы изогнулись в подобие улыбки, а гроссбух отодвинулся. Правда, его немедленно сменил другой.

— Так вы от паша Хатцаль? — залебезил чиновник. — Месьэ Франсисск Дебуссы! Рекомендации и сопроводительные письма поступить толко вчера. Тля ваши цели есть толко один корабл, ошшен торогой. Я профести фас к атмилал… атмиррал…

— Адмирралтейсфу, — снисходительно улыбнулась Феликса.

Акыр все это время стоял в стороне и делал вид, что ждет опаздывающего товарища. Феликса была уверена, что он ее узнал — она предупреждала про маскарад. Да и Акыр, увидев ее, еле заметно кивнул. Так что конспирировался он неплохо — тихо ругался, попинывал столбы для швартов и все время смотрел в сторону узких и грязных портовых улиц.