Мертвая вода

Девочка уже не первый час вглядывалась в густой туман по левому борту и удивлялась, как так получается, что правый борт купается в закатных лучах, а левый кутается в мглистую шаль водяной взвеси. Наставница объяснила: «Мы на самой границе проклятого архипелага. Проклятые острова Смерти, или Фарниссовы острова — вот что прячет туман».

Дина, конечно же, попыталась сдуть этот туман с корабля, но ветер, вопреки здравому смыслу, проходил сквозь плотную завесу, даже не всколыхнув ее. Феликса и это объяснила: «Раньше я думала, что это иллюзия, весь этот туман, — рассказала чародейка. — Но однажды я рискнула в него заплыть, совсем чуть-чуть. Мы все промокли насквозь, и многих начало лихорадить. А как только мы выплыли на солнце, все прошло. Как ты понимаешь, это не обычный туман…»

Феликса много всего рассказывала, пока учила ее. Дина про себя думала, что она очень хороший учитель: она никогда не кричала, не грозилась длиннющей хворостиной, а еще — чудо из чудес! — отвечала абсолютно на все вопросы Дины. Даже на те, которые Дина сама считала глупыми. Наставница рассказала Дине, почему дует ветер, зачем человеку дышать, откуда в океане столько воды, а в горах летом снег. В отличие от прежних учителей, которые совсем недолго пытались учить Дину магии, ее новая наставница сразу объяснила, почему они начинают с дыхательной гимнастики и зачем упражняются физически. Она, не в пример тем учителям, знала, что Дина так же отличается от других магов, как рыба от лягушки: первая принадлежит своей стихии и живет в ней постоянно, в то время как вторая не может находиться в этой среде вечно.

Наставница даже договорилась с ее строгим отцом, чтобы тот разрешил им спать на палубе под навесом, чтобы Дина всегда могла слушать ветер и чувствовала себя комфортнее.

Дина была бы просто счастлива, но этот туман ее пугал, как ничто другое. Отцу он тоже не нравился: когда одноногий грубиян с жутким прозвищем — Кистень! — показал отцу и наставнице свой маршрут, отец сказал навигатору, что он псих, а Феликса с довольной усмешкой сказала, что он гений. Что антимаги ни за что в жизни не сунутся в аномальную зону, окружающую проклятый архипелаг.

— С чего это? — ворчал тогда капитан. — Проклятие — это магия, а они — антимаги! Разве они такого испугаются!

— Еще как, — рассмеялся ему в ответ красивый юноша с чистым лицом и светлыми русыми волосами. Дина знала, что он служил шпионом императора когда-то, но имени его пока не запомнила. — Иначе на патрульных кораблях и раньше плавали бы антимаги. Но нет, они никогда не ходят так далеко в море. А все почему?

— Почему? — встряла Дина и впервые не получила втык от взрослого человека за свое любопытство. Наоборот, шпион улыбнулся ей, как будто ждал, что кто-то его спросит.

— Потому что на этих островах нет ничего живого, — уверенно ответил он.

Дина в тот момент испуганно пискнула.

— Ты все-таки не совсем прав, — поправила его наставница Феликса. — Что-то живое там определенно есть, что-то, что тянет к себе мертвецов и не дает прохода живым. И это что-то — точнее, кто-то — антимагам не по зубам.

Отец Дины недовольно хмыкнул.

— А нам, стало быть, по зубам?

— Нет, конечно, — вмешался Кистень, — но нам и не надо пробовать эту тварь на зуб! Никто нас не тронет.

— Откуда такая уверенность? — недоверчиво ворчал Акыр-ага.

— Ей нравятся моряки, — пожал плечами пират.

— Ей?!

— Что значит «нравятся»? — выпалили почти одновременно Феликса и шпион.

Одноногий рассмеялся.

— Многие на Паланийских островах знают байки про Фарниссовы острова. Фарнисс был славный малый, — в голосе Кистеня сквозила ностальгия и мечтательность, — и, бывало, ремонтировал свои корабли в портах Палании. Легендарный командор! Сколько земель он открыл и сколько охренительных историй набаял… Говорят, он пропал на проклятых островах, потому что их хозяйка воспылала к нему страстью и околдовала. И с тех пор не губит моряков, подобных ему.

— Подобных в чем? — заинтересовался шпион.

— Фарнисс был чародеем, — вспомнила наставница. — Как и император Леветир, небольшой силы. В этом все дело?

— Точно, — подтвердил пират. — И со мной на корабле такой шел, когда мы бежали от паланийской Морской Вольницы. Лоцман, который знал все глубины без всякого лота. Жалко мужика!

Никто не спросил, что с ним стало, но Кистень и сам рассказал:

— Казнили его поганые южане. За девицу, видите ли, вступился, а та из гарема какого-то вельможи сбежала.

Дина вспомнила, как отец не выпускал их с мамой из их пристанища-землянки, и как она тогда обижалась, и как мечтала сбежать. И поняла, до чего глупо было дуться на отца: ведь он охранял их от наисквернейшего города на свете с глупейшими и жесточайшими законами.