Мертвая жизнь (СИ)

Они друзьями были, совершенно точно. Лучшими друзьями. Братьями почти что. Тогда, во время их знакомства, в городе и люди встречались чаще, и в настроениях преобладало веселье. Отчаянное веселье — ну, оно и верно, как никак, трупы не желают лежать в земле, вирус, конец света, все дела... Но люди орали, что прорвутся, и прорывались. Драки, стрельба, взрывы — и при этом обычная человеческая жизнь. В магазинах даже кто-то работал, дети учились. Врачи с семьями переселились в госпиталь — и там всегда был день открытых дверей. Люди боялись мертвецов, а друг друга — ни капли. Сразу, сами собою, поделились на защитников и подонков — и последние не продержались долго. Это радовало безумно. В этом было нечто восхитительно правильное... При этом — каждая ночь как последняя и каждый день как первый, у любого — оружие. Этакий город-бойня. Город-перевертыш, днем — цивилизация, ночью — фильм ужасов.

Позже, конечно, когда зомби стало слишком много, люди начали уходить... Но Роберт и Джек — остались. Роберт — потому что его отец стал ходячим мертвецом, а Джек...

— Дже-е-ек!

— Чего тебе, Жаба? — Джек резко остановился, совершенно не представляя, куда успел убежать.

— Вот так. Стой, — Жаба свалился на пол. — Ну ты и ре-е-езок... Хоть знал, куда бежишь?

— Понятия не имел.

— Так я и думал. Хорошо хоть я места знаю более-менее... Оторвались мы славно, это факт, наших искать надо. Они на восток сворачивали — и нам бы туда направиться...

— Подожди, Жаба... Почему ты с ними не ушел? Я ж видел...

— Да куда я, — дернул плечом Жак, — на своих обрубках... Они б меня ждать не стали, а ты и ходишь медленно, и...

Он не договорил.

— Никакие мы не друзья, — ровно сказал Джек. — Особенно сейчас, когда я встретил Роберта.

***

Они смогли найти остальных. Вернее — столкнулись с вездесущим Натаниэлем, который посмеялся и рассказал им, куда двигать дальше. Очень вовремя — по ощущениям, уже давно наступил день, а значит, просыпался и голод.

Вновь лежа у стены в позе эмбриона, Джек думал о причинах, заставивших Роба его убить, а еще... а еще жалел, сильно жалел, что они сожгли труп старика — его тело бы сейчас пригодилось. Джек вспоминал и скрежетал зубами в попытках вновь почувствовать тот вкус и чувство сытости.

Узкая ладонь легла на его лоб.

— Джек, — прошептала Эни. — Я только хотела сказать... Спасибо.

— Говорила уже.

— Не за то...

Джек сел и посмотрел на нее.

— За Жабу спасибо.

Он подумал, что слух его подводит.

— «Спаси-и-ибо»... — вяло передразнил Жаба.

Он сидел в полушаге от Джека и молчал, хотя все прекрасно слышал. И, казалось бы, самое время ему ляпнуть какую-нибудь чушь, но Жаба молчал.

— Ты ведь не знаешь, отчего он такой мерзкий, — слабо усмехнулась Эни. — А мы потерялись однажды. Совсем. Ни патрульных, ни... вообще никого. Люк один нашли, уже плюнули, что день и охотники, хотели вылезти — но тот не поддавался. Заварили или сверху что-то поставили, не знаю... Но двое суток, Джек, двое суток. Я на тот момент уже неделю ничего не ела, а хотела... Одну крысу смогла поймать — и все. Страшный, жуткий голод, Джек, понимаешь?

— Понимаю.

— И вот... И вот Жаба... Жак мне и предложил.

— Что?

— Пропитание.

Эни смотрела на Жака, Жак — на то место, где должны были быть его колени.

— Оттого он и злится, когда я не ем. Ему жалко... А я не могу. После того — тем более.

— Да мне не жалко, — буркнул Жак, не поднимая взгляда. — То есть... Жалко, но не слишком. У меня она одна была, решил — а чего б вторую не того... Для равновесия, хе-х, для балансу и гармонии, хе-х... смешно ж, ну...

— А я думал, — произнес Джек, — он сам их сожрал.

— Мне не жалко, — повторил Жаба, не замечая его слов. — Только ты бы... хоть помогла бы сегодня. Джек меня на спине тащил, хоть и терпеть не может, а ты... А, да плевать! — он хлопнул себя по бедру и нахмурился. — Слушайте, я вот тут тоже сочинил! Как Айзек, и в тему, вот...

                    С голодухи и непрухи

                    Себе ухи оторву,

                    Хрящ — нажористая штука,

                    Пожую, переживу!

                    Эх, мёртвая жисть,

                    Не лежалось — так вертись!

Джек и Эни молчали. Да и все остальные — тоже.

— Круто же, да? — Жаба выглядел совсем уж несчастным.

— Жак... Жак, если я скажу, что жалела об этом и ждала вашего возвращения, ты поверишь? — серьезно спросила Эни. — Жак... Если бы ты умер во второй раз, я стала бы мстить за твою смерть. Как за свою собственную. Веришь?

— Нет, — отрезал Жак. — Не верю. Дура ты, Эни.

— Спасибо, Джек, за то, что вытащил этого осла.

— Спасибо, Эни, — прошептал Джек, когда она уже ушла. — Спасибо, Эни... Жак! Жак-Персиваль, Жаба ты моя, дружище, я понял! Я понял, почему Роб в меня выстрелил!

— Ну и? Просветишь?

Жак смутился, Джек не сразу понял причину — в запале он назвал его другом. Но Джеку было уже плевать.

— Расскажу... Сейчас... Сейчас все должно сложиться.

Ведь не зря память подсовывала эти обрывки — самое важное. Эни стала связующим звеном между его смертью и этим жутким посмертием. Она сказала, что стала бы мстить... И та мысль, пришедшая при взгляде на мертвого старика, мысль о худшей, более жестокой мести — она тоже оказалась совсем не случайной.