Мертвая зона

— Что и требовалось доказать, — Смит довольно кивнул. — И правильно им не дали танков.

Теперь застонал Пасечник.

Леха неосторожно поправил бейсболку, и глаза тут же защипало. Пасечник сунул ему салфетку. Леха нечленораздельно промычал слова благодарности.

Они почти дошли. Обезглавленного монстра уже было хорошо видно, и смотрелся тот не страшно, а трагически. Безнадежно и заброшенно.

Машина, не достигшая цели. Расходный материал войны. Ехала... и не доехала.

А ведь в Разрушителе мог быть экипаж.

Тоже расходный материал. Тоже ехал и не доехал.

Как бы отвлечься от этих невеселых мыслей, а?

— Слушайте, коллеги объясните одну вещь, — попросил он. — Она мне покоя не дает с того момента, когда я понял, какое для нас откровение Йоба, а теперь и Разрушитель. Допустим, Йоба ползает по варзоне сквозь первые этажи, и его никакой спутник не заметит даже если очень захочет. А Разрушитель весь в пыли и слился с ландшафтом так, что нарочно не замаскируешь...

— Это же очевидно, — перебил Смит. — Без свежей аэрофотосъемки мы как слепые котята. А кто сюда пошлет высотный беспилотник? Даже если уговорить какую-нибудь армию на такую авантюру, теоретический потолок ПВО в восемь километров слабо вдохновляет страховые компании...

— Так я о чем — это все понятно! Это технические аспекты, очень неожиданные, но объяснимые... Но почему мы встаем в тупик, вспоминая о самом конфликте? Мы же люди Института! Трое экспертов сколько ни говорят о бойне в Нигерии, только строят версии! Почему «Ландскнехты» ушли в глухую оборону? Чего или кого они ждали? Как умудрился сгинуть бесследно весь их вспомогательный персонал? За каким дьяволом разборки продолжились в Европе? Ничего не знаем! Сами подумайте, ведь конфликт — уникальный. И его последствия... — Леха замялся.

На Кипре о последствиях шептались вовсю: в апреле Никосия принимает большой саммит, готовится новая корректировка полномочий ООН — понятно, в какую сторону, — и, по слухам, решение вопроса ЧВК. Тоже понятно, какое решение. Окончательное. Может, еще и «Битву Негодяев» достанут из архивов, чтобы публика осознала, от какой чумы спасает планету Организация Объединенных Наций, и немедленно возлюбила Организацию за это.

Но кто знает, что говорят о нашем общем будущем в Санта-Монике, где под запретом даже такие нужные для работы слова как «зооцид» и «экоцид».

— Не томи уже, — сказал Пасечник. — Не бойся, не съедим. Верно, мистер Холмс?.. Да, еще не было такого, чтобы две крупных ЧВК при поддержке кучи мелких бились до полного взаимного уничтожения. Вместо того, чтобы слегка попугать друг друга и разойтись, как это принято у порядочных людей... И последствия возможны... Масштабные.

— Вплоть до полной смены глобальной военной доктрины, — добавил Смит. — И нас выгонят с работы. Ну и?..

— Информация о том, что стряслось в Абудже на самом деле, и какова истинная причина всего этого, должна быть давно обработана в Институте, — твердо сказал Леха. — Почему Институт не поделился с нами? Потому что конфликт — особенный? Или инфа спускается только до некоего предела, а дальше вниз — запрещено?

Тут Леха со Смитом заинтересованно уставились на Пасечника. Это вышло само собой и потому чертовски убедительно.

— Ну-у, коллеги, — протянул тот. — Хватит паясничать. Не в том я чине.

— А в каком? — немедленно поинтересовался Смит.

— Такой же дурак как и вы, сэр!

— Правда о столкновении в Абудже есть, ее не может не быть! — гнул свое Леха. — Сейчас камера стоит на любой машине, на каждом задрипанном пулемете. Куда все подевалось? Думаете, все записи стерты или безнадежно скомпрометированы? Думаете, не выжил ни один боец, так или иначе связанный с Институтом? Неужели уцелевшие свидетели так хорошо легли на дно, что их не достать? Неужели старый негритос, смотритель исторического отеля без водопровода и унитаза на вершине горы Асо, не снимал эту бойню на смартфон просто от безделья?

— Та-ак... — протянул Пасечник, заметно оживляясь.

— Старого негритоса можно вычеркнуть, — сказал Смит.

— Почему? Ты давай-давай, рассуждай, Алексей все записывает.

«Не всё», подумал Леха, но благоразумно промолчал.

— Я сам записываю, я же твой звукоинженер, — напомнил Смит. — Один ты у нас... лицедей.

— Я тоже записываю! — обиделся Пасечник. — Только слово «негритос» придется стереть. И попросил бы в дальнейшем обходиться без него!

— Тогда зафиксируй: этот м-м... добрый человек не мог снять с высоты четыреста метров ничего достойного внимания. Я удивился, когда узнал, что на горе Асо не было даже наблюдательного пункта, — а проблема в климате. Разглядеть из города вершину горы можно не каждый день, она то в дымке, то в тумане. Ну и, соответственно, оттуда редко что-то видно. А когда наши герои сошлись лоб в лоб, копоть стояла на полнеба... И вершина легко накрывается минометом снизу, там лучше не светиться.

— Ладно, хрен с ним, с негритосом, пускай дальше сидит на горе, — сказал Пасечник. — Ну, мы тебя поняли, Алексей. Отвечу коротко: и такое бывало.

— Но...