Мертвая зона

— У них были хорошие пилоты, — сказал Смит где-то совсем рядом, и Леха чуть не подпрыгнул от неожиданности. «Оружейник» стоял в шаге от кормы танка, смотрел на Леху снизу вверх и выглядел еще грустнее, чем брошенная гаубица. Наверное, тоже повел себя непрофессионально и слишком живо вообразил картину боя.

Зато в кои-то веки стал похож на человека.

Леха «наехал» на него камерой и поразился тому, какой же Смит при сильном увеличении старый, усталый и несчастливый. Он больше не напоминал Лехе ироничного и слегка высокомерного, пока не узнаешь его поближе, Олега Ломакина. Если русский пилот переживал свою личную драму с достоинством и некоторым даже гусарством, то у шотландца за плечами угадывалась полная трагедия; кончилась она плохо для всех и погубила Джона Смита. Погубила, но не добила. Чтобы еще помучился.

— Хорошие пилоты, но по-разному, — сказал Смит, глядя прямо в камеру спокойными до ледяного холода глазами. — Первый решил уберечь машину, пусть и слегка помяв ее. Он потратил свое время, чтобы добраться до предохранителей гироскопов, сорвал их и уронил шагоход на спину. Это считается невозможным на ровном месте без помощи со стороны, но для опытного человека не составляет проблемы. В зависимости от модели «Кентавра», рабочее место пилота на высоте от четырех до пяти метров. Я думаю, это был Марк Два, значит, пять, и ты падаешь с размаху навзничь... Очень сильные ощущения. И почти гарантирована травма позвоночника. Впрочем, сейчас это лечат... А пилот второй машины спасал для начала себя, а там уж как получится. Он попытался развернуть шагоход, заранее понимая, насколько это рискованный трюк в тесном проеме. «Кентавры» совсем не так быстро крутятся на месте, как обещает реклама. Они переступают с ноги на ногу плавно и осторожно. Если глядеть на секундомер, ничего страшного, но все-таки слишком долго, а психологически — мучительно долго, особенно под обстрелом. Поэтому умелые пилоты разворачиваются по-автомобильному, рывками, в два-три приема, лишь бы габарит позволил. Наш пилот очень спешил. Зацепил обе стены, чудом не застрял, но ему повезло, он вырвался и бросился наутек, развивая максимальную скорость. Я даже не уверен, что он затормозил на перекрестке. Скорее, мчался по прямой, сломя голову. Впрочем, в данном контексте... Это уже неважно. Пойдем, Алексей. Нам здесь больше нечего делать...

Смит повернулся и ушел. Леха неловко полез с машины вниз.

Пасечник был уже далеко впереди. Он уверенно шел на запад, в сторону окраины, нимало не смущаясь тем, что оставил проводников на востоке.

Леха подумал, что это, наверное, не его проблема; а если их тут поубивают из-за отсутствия охраны, виноват будет начальник группы Пасечник, — и поспешил за Смитом.

— А что бы сделали пилоты классом пониже? — спросил он, догоняя «оружейника». — Топтались бы на месте, потеряли время, а когда засекли новый выстрел, уже в себя, включили катапульты?

— Никто тут ничего не засек, — бросил Смит, не оборачиваясь. — Первый снаряд влетел на улицу сквозь плотную стену дыма и пыли, влетел ниоткуда. Тогда пилоты поняли, что контроль над ситуацией потерян. Конечно, у «Кибернетики» с контролем было вообще плохо, но оставалась хотя бы иллюзия. А тут ее не стало. До них дошло, что они слепые, и сейчас тот самый зверь, за которым они явились, чтобы сделать из его шкуры ковер, раздавит их играючи в узком месте, куда сами и влезли... Любимая игра «Ландскнехтов»: создать у добычи иллюзию, будто та — охотник, и запастись терпением. Вряд ли пилоты успели задуматься об этом, но само ощущение, что ты из охотника стал добычей, приходит спонтанно и мгновенно. Поэтому они так перепсиховали.

— Но наблюдение с воздуха... Первые выстрелы — понимаю, с закрытой позиции, ну так они же ее и демаскировали...

— Какое наблюдение? Едва включились глушилки, эффективность воздушной разведки упала до ноля. Мы обсуждали это, когда зашла речь об управляемых снарядах, и если бы кто-то внимательно слушал своего эксперта по вооружению...

Леха изобразил лицом смущение и раскаяние.