Мертвая зона<br />(Повести)

Тот снова сел в машину, и газик неторопливо покатил к морю, где на высоком обрыве стоял ПТН — белое кубической формы здание, сложенное из силикатного кирпича, в котором помещалась радиолокационная станция, а рядом — на специальной площадке прожекторная установка.

Зачем понадобилось Фомичеву проверять все это хозяйство, если всего неделю назад проверка была закончена? На этот вопрос не так легко было ответить.

Подполковник вслед за Гребенюком вошел в канцелярию заставы, снял шапку и шинель, попросил проводить его в ленинскую комнату, где уже дожидались проинструктированные капитаном «артисты». От одного воспоминания об этом концерте у Воронцова долго еще горели уши и краска не сходила с лица.

Пока Гарбуз пел «про цыганочку», а Кондратенко читал стихи, после чего Шинкарев и Макарушин плясали вальс-чечетку, попросту сказать, топтались и подпрыгивали на месте, как два медведя, лейтенант Воронцов не знал, куда глаза девать. Зато капитан Гребенюк — истинный патриот своей заставы — и жестами и мимикой подбадривал артистов, а когда Кондратенко с чувством прочитал вирши Тараса Григорьевича Шевченко «Думы мои, думы…» — даже захлопал в ладоши.

Подполковник Аверьянов продемонстрировал заметную выдержку, принимая номера программы с невозмутимым выражением лица.

Концерт, слава богу, едва начавшись, тут же закончился. Наступила затянувшаяся пауза. Мысленно Воронцов благословлял судьбу, что капитан Гребенюк все же не рискнул выпустить на сцену Марию Семеновну с ее частушками. Все ждали, что скажет Аверьянов.

Начальник политотдела поблагодарил артистов, тут же их отпустил, некоторое время молчал. Замерли в ожидании и Гребенюк со своими заместителями. Лишь раскурив сигарету и сделав несколько затяжек, подполковник сказал:

— Хороший ты мужик, Петр Карпович, и начальник заставы отличный… А только если еще раз покажешь мне такую самодеятельность, оправдываться будешь на партактиве…

Он остановил протестующий жест Гребенюка.

— Знаю. Скажешь, и времени нет, и людей не хватает, служба! Правильно, служба! А все же мог бы со своим замполитом и в эту сторону жизни заставы посмотреть!

— Что я могу сделать, если у меня замполит молодой! — не стесняясь присутствия Воронцова, воскликнул Гребенюк. — Мало того что свои обязанности не выполняет, еще и пререкается, отказался сочинять пьесу… Вынужден, товарищ подполковник, подавать рапорт о неполном служебном соответствии лейтенанта Воронцова.

— Вот даже как? — Аверьянов удивленно поднял брови. — И это всего за полгода совместной работы? Порадовали вы меня, товарищи офицеры…

— Что есть, то есть, товарищ подполковник, — сказал Гребенюк. — Не тянет пока что мой замполит. Приходится все делать самому…

Это был удар ниже пояса. Воронцов с большим трудом сдержался, чтобы не выдать свое возмущение: «Ах ты, старый гриб! Загонял всю заставу на службе, о самодеятельности и заикаться не разрешал! А теперь замполит ему виноват?»

Аверьянов вскинул глаза на Воронцова, предупредил взглядом: «Молчи и не рыпайся», и Алексей, уже собиравшийся достойно защитить себя, промолчал, решив сегодня же просить Аверьянова о переводе на другую заставу.

— Я бы на твоем месте с таким рапортом повременил, — сказал Гребенюку подполковник. — Работали вы вместе неплохо. А что касается самодеятельности, у вас еще будет время это дело поправить. Мы ведь с Фомичевым приехали не из-за вашего ансамбля песни и пляски.

— Не ансамбль — слезы, — только и сказал, махнув рукой, Гребенюк. Однако последняя фраза подполковника заставила всех троих офицеров насторожиться.

Аверьянов сосредоточенно вытер платком высокие залысины, обдумывая, с чего начать разговор.

— Самодеятельность, которой, кстати сказать, Петр Карпович, у тебя нет, понадобилась для отвода глаз, чтобы солдатам было понятно, с чем начальство пожаловало. Истинную цель визита ни бумаге, ни телефону не доверишь.

Аверьянов помолчал, словно предлагая настроиться на серьезный лад.

— Короче говоря, — продолжал он, — заставы нашего левого фланга участка отряда, а твоя, Петр Карпович, в первую очередь, переводятся на усиленную охрану. Предстоит операция, в которой задействованы два округа: наш, Прибалтийский, и Среднеазиатский… Представьте, такой масштаб!.. Ждем «гостей» и у нас, и под Ашхабадом, причем старых, опытных и опасных…

Воронцов и Друзь переглянулись: «Какие тут, к черту, артисты, когда закручиваются такие дела!» За время службы на границе, а потом и в училище, да и здесь Алексей уже привык к мысли о крайне редких случаях нарушения границы — не больше одного-двух в течение нескольких лет, а тут вдруг перевели на усиленную охрану сразу два округа! И застава Муртомаа попадает на главное оперативное направление! Было над чем подумать!