Мертвая зона. Города-призраки: записки Сталкера

Хроника Чернобыля

А страшная ночь 26 апреля все не кончалась. Брюханов и Фомин непрерывно сидели на телефонах. Брюханов держал связь с Москвой, Фомин – с блочным щитом управления четвертого энергоблока.

В Москву в ЦК Марьину, министру Майорцу, начальнику Союзатомэнерго Веретенникову, в Киев министру энергетики Украины Склярову, секретарю обкома Ревенко – тысячи раз повторялась одна и та же модель ситуации: «Реактор цел. Подаем воду в аппарат. Радиационная обстановка в пределах нормы».

Москва отвечала: «Держитесь! Охлаждайте реактор!» Еще из Москвы Брюханову передали, что организована правительственная комиссия, первая группа специалистов из Москвы вылетит в 9 утра.

Фомин время от времени совершенно терял самообладание. То впадал в ступор, то вдруг развивал бурную, лихорадочную деятельность: давил на Акимова и Дятлова, требуя непрерывной подачи воды в реактор, бросал на четвертый блок все новых и новых людей взамен выбывающих из строя…

В промежутках между приступами апатии и перевозбуждения плакал, колотил кулаками по столу, бился о стол лбом…

Зам. главного инженера по науке Лютов сидел и, обхватив голову руками, тупо повторял: «Скажите мне, парни, температуру графита в реакторе… Скажите, и я вам все объясню…»

– О каком графите вы спрашиваете, Михаил Алексеевич? – удивился Виктор Смагин, начальник смены блока. – Почти весь графит на земле.

– Да ты что?! – испуганно и недоверчиво спросил Лютов.

– Пойдемте, посмотрим.

Они пошли в помещение резервного пульта управления, ближе к завалу. От завала «тянуло» почти 15 тысяч рентген в час. Но тогда об этом не знал никто. Только чувствовали: жжет веки, горло, перехватывает дыхание.

– Вот смотрите – кругом черно от графита, – сказал Смагин.

– Разве это графит? – не поверил своим глазам Лютов.

Как ни странно, не только начальство станции, но и почти все опытные эксплуатационщики в эту кошмарную ночь выдавали желаемое за действительное. «Реактор цел!» – повторяли все друг другу с каким-то исступлением. Возможно, только это, совершенно лишенное логики и правдоподобности, утверждение давало им силы выжить и не сойти с ума…

День пятый

Брошенные села

На следующий день мы поехали по селам Чернобыльской зоны. Мы ехали час за часом по совершенно пустой дороге, и от этой обморочной пустоты начинала кружиться голова, как-то нехорошо сосало под ложечкой. Иногда мы останавливались в каком-нибудь селе, заходили в хаты. Все было, как и в припятских квартирах, – словно хозяева уехали ненадолго, чтобы обязательно вскоре вернуться в родные дома…

Некоторые хаты были открыты после дезактивации. Некоторые заперты (значит, хозяева возвращались ненадолго после аварии). В одной хате к входной двери была прикреплена изумительная записка: «Граждане солдаты и случайные посетители! Прошу вас, не ломайте двери: самогонки в хате нет! Я сам пьяница, про запас никогда не оставляю».