Мёртвая зыбь

ЦК КПСС, кабинет Первого секретаря. За длинным столом сидят: Молотов, Каганович, Маленков, Микоян, Шепилов, Брежнев, Суслов, Фурцева, Семичасный, Шелепин. Во главе стола председательствующий Хрущев.

Хрущев: Ну что ж, товарищи. Кажется, все выступили по поводу диверсионной попытки антипартийной группы Молотова, Кагановича, Маленкова повернуть дышла вспять. Сказалась тоска по прошлому активных соучастников преступлений культа личности, осужденного двадцатым съездом КПСС. Судя по высказыванием членов Президиума их попытка провалились. К удивлению нашему к ним примкнул товарищ Шепилов, ставя себя, как и они, вне рядов партии.

Молотов (прерывая Хрущева): По-озвольте! Это беззастенчивое нарушение партийной демо-ократии. Мы избранны съездом, и только съезд вправе нас сместить. Мы обратимся в КПК.

Хрущев: Пожалуйста! Хоть к Папе Римскому. У нас в КПК избраны люди, которые не хотят возврата к Сталинским временам, как вашей антипартийной группе хотелось бы. Можете больше не считать себя коммунистами и не расходовать из своих пенсий денег на партийные взносы. Маленкову еще рано на пенсию. Он поедет в Усть-Каменогорск ведать там электростанцией. Оттуда ему трудненько будет влезать в закулисные делишки. А насчет Шепилова подумаем, как использовать этого беспартийного специалиста. Ставлю на голосование высказанное мною предложение. Члены антипартийной группы и примкнувшие к ним не голосуют. Кто хотел бы высказаться по мотивам голосования?

Фурцева: Позвольте мне, Никита Сергеевич. В знак преданности вам, я буду голосовать за вашу оценку антипартийного выступления былых соратников Сталина. С вами, Никита Сергеевич, связаны надежды народа, стремящегося к коммунизму.

Хрущев: Кто еще после товарища Фурцевой? Товарищ Суслов? Прошу.

Суслов: Первая и высшая наша задача в сохранении в чистоте нашей коммунистической идеологии. Попытка вернуть нас к временам, когда этой идеологией прикрывались деяния культа личности, осужденного Двадцатым съездом, обречена. И я хочу отметить гуманность действий нашего Первого секретаря в отношении участников этой антипартийной вылазки. Пенсии и назначения с освобождением от уплаты партийных взносов. Добрая у вас душа, Никита Сергеевич. И я голосую за вас.

Хрущев: Слово товарищу Брежневу.

Брежнев: Я так же предан вам, Никита Сергеевич, как Екатерина Алексеевна, и так же готов защищать нашу коммунистическую идеологию, как и товарищ Суслов. И я с вами, и за вас, Никита Сергеевич.

Хрущев: А как наша молодежь, вчерашние комсомольские вожаки? Товарищи Семичасный и Шелепин?

Шелепин: Мы с товарищем Семичасным обменялись мнениями и у обоих, как у прежнего, так и у теперешнего руководителей ведомства госбезопасности одна и та же тревожная мысль. А нет ли здесь чужой руки, пытающейся помешать нашему продвижению во главе с товарищем Хрущевым к коммунизму? Слишком много бывали эти товарищи за рубежом, слишком много было у них возможностей общения с врагами нашего государства, начиная с Гитлера, Рибентропа и, наконец, Черчилля, развязавшего в Фултоне холодную войну. Наша сила в сплоченности коммунистов, и мы с нашими старшими товарищами поддерживаем Никиту Сергеевича Хрущева, как поводыря, ведущего нас к коммунизму.

Хрущев: Спасибо, ребята. Мы приблизили вас к коммунизму, вам жить в нем. Итак, я приступаю к голосованию. Кто за признание Молотова, Кагановича, Маленкова и примкнувшего к ним Шепилова антипартийной группой, и за исключение названных товарищей из партии?

Все сидящие за столом, кроме Молотова, Кагановича, Маленкова и Шепилова, поднимают руки.

Хрущев: Решение принято единогласно. Бывшие коммунисты, положите партийные билеты на стол.

Шепилов: Я заявляю протест. Процедура противозаконна. Принятое на ее основании решение будет обжаловано на Двадцать первом съезде.

Хрущев: Хоть в ООН или у возможных ваших зарубежных хозяев. А пока выкладывайте ваши партбилеты на стол.

Молотов: Я нико-огда не отдам сво-ой партбилет. Он по-одписан самим Лениным.

Хрущев: Ленин не знал, что вы опуститесь до антипартйного выступления.

Каганович: Я тоже не отдам вам партбилет. Попробуйте отнять. Я вооружен.

Маленков: Я партбилет оставляю вам на хранение, и вы вернете его мне с извинениями “ в деревню, к тетке, в глушь…” в Усть-Каменогорск.

Шепилов: Я оставляю свой партбилет в обмен на стенограмму всех наших выступлений, где нет и тени приписываемой нам антипартийности, а есть только критика волюнтаризма товарища Хрущева, который, создавая свой культ личности, ее не терпит.

Хрущев: Заседание Президиума закончено.

Занавес

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Полуподвальное складское помещение, полки с какими-то товарами. Голые лавки по стенам. Со скрипом открывается тяжелая железная дверь. Входят трое.

Первый (обращаясь к “Третьему”): Неважное ты, друг, предоставил нам место для дружеской беседы.

Третий: (запирая железную дверь на внутренний засов): Зато надежное. Можно из пушки стрелять — вверху не услышат. Беседа-то не для всех дружеская.