Мертвая

Не помню. Я бы сжала голову, если бы это помогло выдавить из памяти хоть что-то. Я ведь… я ведь взрослой была. Или лишь казалась таковой? А по сути своей… ребенок? Пусть пеленки не пачкаю и даже столовые приборы изучить успела, но… меня ведь легко убедить.

В чем? В чем угодно. В том, что отец любил мать, а она – его. Что жили они душа в душу, что… что вообще не семья была, а сказка. Так и есть… сказка… страшная.

– Она кричала… громко кричала… и потом стало тихо. Я спросила, в чем дело… меня там не должно было быть, но накануне в одной из нижних… комнат… обнаружили блох,и я принесла порошок… Агна же разозлилась, велела мне убираться и не лезть в чужие дела. А потом уже вечером я узнала… про взрыв… на полигоне. Я прилетела к ней… а там… инквизиция и… и Агна меня обняла. Сказалa, что очень благодарна за поддержку, но мне лучше вернуться к себе… и ни о чем не беспокоиться.

…потому что она предусмотрительно побеспокоилась сама. И не только я подумала об этом. Я увидела отражение собственных мыслей в глазах Диттера, а еще… ненависть? Ко мне? За что? Я ведь… я не знала, что они творят. И останься жива, не знала бы себе и дальше. У меня не возникало желания копаться в прошлом, благо, настоящее мое было достаточно успешным. И…

…и разве мы выбираем, где рождаться?

– Потом… это были самые жуткие недели… я ждала, когда за мной придут. Я знала, что они должны, что… этот дом обыщут от крыши до подвалов, что… только никто не шел. Меня допросили, но как-то… не знаю, будто ответы мои заранее были известны и мне нужно было лишь подтвердить их. Я говорила то, чему меня учили… на всякий случай… и дело закрыли. Позже Агна… сказала, что не следует и думать о… я давала клятву… я дала столько клятв… но впервые, пожалуй, осознала, что она им может и не поверить. Особенно, если я буду слишком часто появляться в ее жизни. А ещё она заплатила моему мужу…

Диттер отвел взгляд. А я… пожала плечами. Объяснятся? Навязываться? И не подумаю… меня скорее волнует другое. Дело близится к концу, а с ним и отсрочка, выпрошенная у Кхари. Свет не поможет, он и тетушке не помогает, кровь уже идет не только из ушей, а чернота внутри разбухла, давит на тело.

– Мы… долго говорили в тот вечер. И я… тогда я задумалась, над тем, что имею… и мои дети… разве они не стоили моих амбиций?

Понятия не имею. Мне подобные вопросы вообще лучше не задавать. Поэтому лишь пожимаю плечами: мол, вы уж тут, тетушка дорогая, сами разберитесь, чего вам надо, всемирной славы или детей разумных…

– Агна… намекнула, что… сын Торви ее устроит, а вот наследник… я подписывала договор… отказ от прав… и больше… я строила свою жизнь… я просила прощения… просила…

Ее голова запрокинулась. А Монк отступил.

– Да пребудет с ней Господь, – сказал он, закрывая глаза, после чего вытер руки о скатерть. – Стоит позвать целителя… засвидетельствовать время смерти. И причину.

…обширное кровоизлияние. Случается не только с дамами почтенного возраста, проявляющими излишнюю активность для этого самого возраста. Молоденький целитель явился в сопровождении двух жандармов. Был он полноват и преисполнен того чувства собственного достоинства, которое окружающим видно весьма и весьма явственно. А заодно уж имеет обыкновение вызывать у этих самых окружающих немалое раздражение и скрежет зубовный.

Мы зубами не скрежетали. Мы стояли в стороночке с видом в достаточно мере скорбным, чтобы нам выразили сочувствие.

– Я ее вскрою, – сказал целитель, будто делая нам одолжение. – Если вы, конечно, не возражаете…

Потом подумал и добавил:

– Даже если возражаете, мне все равно придется, во избежание,так сказать, создания прецедента невскрытия по причине…

Он задумался, но подходящую причину не нашел.

– Простите, – взмахнула ресницами. – А не подскажете, где я могу найти мейстера Виннерхорфа?

Γлава 51

…мы опоздали.

Я почему-то так и подумала, когда авто остановилось у знакомого уже домика. Небольшой, избавленный, что от колонн, что от портиков, что от иного вида излишеств, он был облеплен темными стеблями винограда. Будто попался в объятья гигантского чудовища, впрочем, держало оно дом бережно, даже с этакой толикой нежности. Я оценила и аккуратные дорожки красного камня. И кусты, в чьих сложных формах явно угадывался извращенный человеческий вкус… вот кому и вправду может понравится куст в виде шахматного коня? Белесая дверь. Молоток, на который никто не откликнулся. Вереница банок сбоку… сюда если и заглядывали, то давненько. Лечебница тоже была закрыта.

– Ломай, – велел Диттeр.

– Сам ломай, – Вильгельм поднял шарфик. – Я болею… мне плохо…

– Мне, можно подумать, хорошо… – Диттер толкнул дверь, но та устояла. А ручка, за которую он подергал, осталась в руках.