Мертвец

— Да какая разница, какое у него лицо? — возразил я. — Он же гроб не лицом держать будет…

— Лицо должно соответствовать торжественности ситуации. К тому же Дроков снимать на камеру будет. Мэр поглядит, а там такая рожа… Его что, били, что ли?

— Упал человек, — ответил я. — Что теперь, его всю жизнь пинать?

— А почему он лысый?

— По-твоему, собаку должны хоронить только волосатые?

На тупой вопрос — тупой ответ. Сенька не нашёл чем возразить.

Он подышал на запонки, подумал, потом забраковал и Упыря.

— А у этого что за лицо? — поморщился он. — Ты что, нарочно его, что ли, позвал? У нас что, маскарад, что ли? У нас серьёзное мероприятие, тризна, можно сказать…

— Не, если не хочешь… — начал я.

— Ладно, ладно, не бузи, — примирительно сказал Сенька. — Только вот… Шахов просил, чтобы всё было пристойно. А у нас… Какие-то уродцы…

— Щенок ты ещё, Сенька, — прошипел я. — Ладно Вырвиглаз, шут с ним, он погоды не делает. Хотя по большому счёту он тоже к месту.

— С чего это он к месту?

— Он — представитель народа. Народ пришёл выразить нашему многоуважаемому мэру уважение в лице его усопшей собаки…

Маразм так маразм. До конца.

К моему удивлению, Сенька к этому бреду прислушался. Между нами разница всего ничего, а разрыв в мировоззрении уже капитальный. То, что для меня — маразм, для него уже норма. У нашей страны нет будущего, это точно.

— Ты так считаешь? — спросил мой брат.

— Ну конечно. А что касается Дениса…

Я осторожно кивнул на Упыря.

— Он — это вообще находка. Ты знаешь, как Шахову будет приятно, когда он узнает, что сын главного инженера СМУ, человека со связями в Москве, провожал в последний путь его домашнего любимца?

Сенька молчал.

— Если Вырвиглаз — это как бы народ, то Денис — это как бы элита. И они сливаются в едином порыве перед лицом постигшей их трагедии.

Никогда в жизни я не нёс большей ерунды. Это была глобальная ерунда, тотальная, чушь, возведённая в двадцатую степень. Но с другой стороны, кретинизм в наши дни уже и не кретинизм, а индивидуальность.

— Я об этом не думал… — Сенька почесал подбородок. — Пожалуй, ты прав. Надо Дениса переставить передним правым. Вообще хорошо бы, чтобы он нёс на подушечке медали Диогена, но в связи с нехваткой кадров обойдёмся без них. Пусть только причешется.

— Он обязательно причешется, — заверил я. — К церемонии.

— Как приходится работать, — горестно сказал Сенька. — Никаких условий, ничего… Ну ладно, всё образуется.

Мой брат снова стал бодрым и активным. Ещё бы — пробил его звёздный час.

— По машинам! — скомандовал Сенька. — Денис, иди сюда.

И Сенька пригласил Упыря в кабину.

Нам же с Вырвиглазом достались места в фургоне, по сторонам от гроба.

Гроб был хороший, дорогой, с ручками, бархатной подкладкой и золотистыми застёжками. Он настраивал на серьёзный лад, и даже Вырвиглаз ничего при виде этого гроба не сказал. На мой взгляд, гроб был несколько длинноват, не думал, что собаки такие длинные. Хотя Диоген мастино неаполитано, а это псы крупные…

Впрочем, хозяина гроба пока не было.

Мы устроились на скамейках, захлопнули дверцы, машина рванула с места.

— А Череп твой не промах, — завистливо усмехнулся Вырвиглаз. — В такие молодые годы — и уже рядом с мэром…

— Рядом с его дохлой собакой, — поправил я.

— Это без разницы, — отмахнулся Вырвиглаз. — Тут нужно умение иметь. И везение. Везение в жизни главней всего остального. Если человеку везёт, всё остальное уже и неважно совсем.

— Не, Вырвиглаз, не так, — не согласился я. — Везение — опасная вещь.

— С чего это?

— С того. Вот я так считаю — у каждой вещи есть свои границы. У везения, у счастья, у здоровья. И этот запас может быть израсходован или на всякую ерунду, или на полезные вещи. Получается, что лучше ничего никогда не выигрывать. Потому что выиграешь — и запас удачи растратится, а когда тебе удача может реально понадобиться, её под рукой уже и не окажется.

Вырвиглаз задумался. Весёленькое выражение с его лица сошло, он сидел и молчал. А потом вдруг поднялся и лёг в гроб.

Это в его духе, выходки подобные. Ему кажется, что он оригинален. Бедняга.

— Интересно, — спросил он из глубин, — это обычный гроб или специальный, собачий?

— Вообще-то не надо бы так… — сказал я. — С такими штуками не шутят. Очень плохая примета.

— Лажа. Только жабы в такое верят. К тому же… Когда ещё представится такая возможность? Только когда сдохнешь. А когда сдохнешь, то никакого удовольствия ты от этого не получишь, могу поспорить… Попробуй, тут удобно.

— Спасибо, мне и здесь пока хорошо.

Машина остановилась. Вырвиглаз замер и закрыл глаза. Дверцы открылись.

— Что это?! — в бешенстве прошипел Сенька.

И тут же появился водитель Дроков с работающей видеокамерой. Он увидел Вырвиглаза в гробу, и на лице его возникли начальственные непонятки.

— Чё за вошь? — грубо спросил он.

Но камеру не отпустил, продолжал фиксировать.

— Ты чего в гробу лежишь, щенок?!

— А как же без этого? — Сенька влез в кадр. — Это элемент процедуры. Надо же проверить изделие.

Быстро нашёлся. Аутсорсинг…

— Проверить?