Мертвец

Поэтому я придавил его посильнее и отправился дальше, до больницы оставалось всего ничего.

Но он не отставал, тащился всё равно за мной, правда, на отдалении. Не особо скрываясь причём, как специально. Чтобы меня посильнее взбесить. Ну и это… Добился своего. Я разозлился, как мамонт. Нервы у меня с утра взвинчены, а этот дурак ещё добавил. Переполнил чашу народного терпения.

Я опять спрятался, на этот раз за дерево. А когда этот апельсин появился, выскочил.

Хотел по морде ему съездить, да что-то не получилось, лишь толкнул просто. Он в пыли растянулся, громыхнул конечностями, ушибся, кажется. Но ничего не сказал.

– Ещё за мной пойдёшь – зубы вышибу! – пообещал я.

– Ладно… – промямлил он. – Ладно, Никита…

– Я тебе не Никита, – буркнул я.

– А я Денис…

– Очень приятно.

Я пнул пыль так, чтобы она этого Дениса окатила как следует, чтобы на зубах заскрипела. А он расчихался только и повторил снова:

– Меня Денисом зовут.

Ну вот, так я и познакомился с Упырём.

Глава 5 Полночная жаба

– Мне надо с тобой серьёзно поговорить. – Отец смял сигарету и бросил её под крыльцо.

Я испугался. Здорово испугался, холодно стало, такой колотун по коже прокатился, от пяток до основания черепа. Начало классическое. Такого я как раз и боялся. Боялся, что он произнесёт эту фразу, что надо серьёзно поговорить.

– Поговорить? – спросил я безо всякого энтузиазма.

– Ну да… – Отец вдруг покраснел. – Поговорить. Серьёзно поговорить…

Отец отвернулся и увидел трубу. С «дурой».

– Забавно, – сказал он, – кто-то на трубу залез… И кому это приспичило?

– Да уж… Какой-то сам дурак…

Чего тянет? Приступал бы сразу к главному. Жутко не люблю длинных вступлений, они все ухудшают. И без того нервы из носа выпрыгивают, а он ещё тянет, тянет.

– Туда ведь просто так не залезть, – отец указал на трубу, – надо постараться…

Мы что, теперь будем обсуждать, как какой-то дурак на трубе котельной написал слово «дура»?

– Ты хотел поговорить, – напомнил я.

– Да, – кивнул отец. – Хотел… Нам надо поговорить. Может, пойдём по парку погуляем?

– Ну, пойдём.

Мы пошли. Сосновый парк тянется вокруг всего больничного городка, окружает его кольцом. Парк хороший, в грибные годы здесь даже маслята встречаются. А удобных тропинок так и не сосчитаешь. И скамейки полагаются.

Отец шагал первым, я за ним. Он всё молчал, потом вдруг остановился возле высокой однородной сосны.

– Тут, Никита, такое дело… – начал он. – Видишь ли, я серьёзно влип, да… Ну, с этим… С этой аварией…

Я молчал. Ждал, пока сам не скажет.

– Я там напортачил. – Отец стукнул кулаком по дереву. – Послал Котлова, а он… ну сам знаешь. В реанимации теперь. Вот… Комиссия приезжает разбираться. Поэтому мне… Поэтому так… Я тебя попросить хотел.

– Да?

– Да. Да, хотел попросить. Я не знаю, сколько тут пролежу… Наверное, придётся тут задержаться…

У отца задёргался нос. И щека. Тик, что ли? Сейчас, наверное, скажет.

– Я хотел тебя попросить. – Отец, видимо, решился. – Об одном деле… Это очень важно для меня. Ты не мог бы для меня кое-что сделать…

Отец замолчал. Я почувствовал, как в животе у меня стало неприятно и холодно. Не вчерашняя ледяная капля, а настоящая холодная гиря страха. Пуд ужаса, заблудившийся в кишках.

– Ты можешь мне здорово помочь, – негромко сказал отец.

– Хорошо, – ещё тише сказал я.

В башке у меня проскочила дикая мысль – сейчас отец попросит раздобыть ему яд. Чтобы он мог уйти из жизни с достоинством, а не мучиться полтора месяца. И я тут же судорожно принялся думать: что делать? Рассказать матери? Попытаться отговорить? Подсунуть вместо яда глюкозу?

– Помочь… – Отец снова стукнул по сосне. – Это может тебе показаться…

Он вдруг замолчал. Я ждал. Когда закончится. Всё это.

Отец шумно выдохнул.

– Месяц, наверное, придётся проваландаться, а дров у нас нет… – сказал он.

Вот так так! Оказывается, дело в дровах!

– Чего? – Показалось, что я ослышался.

– У нас один мужик лежит, – отец с каким-то облегчением улыбнулся, – он в «Гортопе» работает, говорит, что в августе дрова подорожают.

– Что? – тупо спросил я.

– Дрова сильно подорожают. А у нас дровник пустой. Вот я чего и хочу тебе сказать. Вы с матерью выпишите машины две… а лучше три горбыля, потом возьмите у Сухорукого за бутылку пилу…

– Ты что, об этом хотел со мной поговорить? – перебил я.

– Ну да. Об этом. Сам понимаешь, я могу тут проваляться долго ещё, я говорил, а горбыль лучше всего сейчас выписывать, когда подорожает, то поздно…

Он врал. Он явно врал. И обидно было, что отец меня за дурака держит. Он думает, что я не понял. А я ведь не был дураком, я понимал, что историю про дрова он придумал только что, тут, у сосны. А главного так и не сказал. И ещё я понимал, что если я сейчас буду его расспрашивать, то он ничего не скажет. Поэтому я сделал равнодушное лицо и сказал:

– Дрова можно напилить. Но времени у меня мало, отработка у меня. А от Сеньки толку нету. А если дождь пойдёт? Погниют. Так что, может, не стоит выписывать?

– Ну да… – Отец почесал подбородок. – Да, правильно. Молодец, думаешь. Ну ладно с дровами, с дровами сам разберусь, хуже, если грибы пойдут…