Мертвец

– Вчера? – Я почесал голову. – Ну, да… Там я тебя толкнул, кажется… Но ты сам виноват. Видишь ли, у нас тут какой-то маньяк объявился. Подходит ко всем, знакомится. Ну и общественность взволнована, короче… А ты что тут сидишь?

– Да вот… Тебя жду. И обедаю.

– Я в музей иду, – сказал я. – Ты пойдёшь?

– Пойду.

Ну как же, он пойдёт. Урод. Жаба. Сволочь. Гад. Тварь. Жаба. Уже было. К тому же жабы у Вырвиглаза.

– Ну и лады, – сказал я. – Там Катьке поможем, ей какое-то коромысло надо перенести, она одна не справляется.

Упырь кивнул. Мы двинули в сторону музея. По Любимова, потом через парк до Советской, а там прямо.

Музей – одно из двух последних построенных в нашем городе зданий, новее лишь налоговая. А так они очень похожи, только на музее нет спутниковой антенны. Музей в хорошем состоянии и внутри и снаружи. Это потому, что им заведует Озеров. Он наш местный олигарх, у него пять магазинов и две заправки. При этом он зоологический патриот и потому спонсирует местную культуру: музей, краеведческий кружок, участников исторических олимпиад.

К вместилищу культуры от Советской вела короткая, но вымощенная настоящим булыжником дорожка. Вход перегораживал полосатый, как в фильмах про Пушкина, шлагбаум, а рядом со шлагбаумом возвышалась косополосатая караульная будка. Гренадёра, правда, в будке не сидело, блестела банка для пожертвований. Довольно заполненная – многие хотели сделать Озерову приятное, посягнуть на банку не решался никто.

Мы обогнули шлагбаум по правому флангу (тоже специальная дорожка имелась), поднялись на резное крыльцо. Я толкнул тяжёлую купеческую дверь, звякнул колокольчик.

Музей описывать не буду. Обычный краеведческий музей. Оглобли, блестящие самовары, чёрные утюги, рыжие фотографии, простреленные немецкие каски времён войны, в отличном состоянии пулемёт, штыки, другая амуниция.

Чучело лося.

В общем, интересно, но второй раз прийти не хочется. Вот и сейчас народу мало. Никого. За исключением Родионовой.

Катька сидела в антикварной качалке с лупой в руке и изучала предмет, по виду напоминавший старый ржавый арифмометр.

– Привет, – сказал я.

– Здравствуйте, – прошептал Упырь.

Катька махнула на нас рукой и шикнула.

– Ты тут бывал? – спросил я Упыря.

– Нет.

– Ну так посмотри, поброди. Тут много интересного. Подкова восемнадцатого века, ознакомься…

– Хорошо.

Упырь отправился осматривать экспозицию.

– Руками ничего не трогать! – рыкнула вслед Катька.

Упырь энергично покивал.

Я подошёл к Катьке поближе.

На столе рядом с ней лежал старый альбом. Фотографии вафельного цвета. Две маленькие, одна большая. На маленьких какие-то тётки с постными скуластыми лицами, большая поинтереснее. На ней был изображён мужчина в сапогах, в галифе, в сюртуке, в охотничьей шляпе и с ружьём на плече. Лицо такое барское и бородка ещё.

– Что за баран? – спросил я. – Прадедушка Родионов?

– Сам ты баран. – Катька ткнула меня бесценным арифмометром. – Это же сам Секацкий! Он был первым краеведом, ещё в тысяча девятьсот третьем году. Он сам наблюдал падение метеорита и возглавил первую экспедицию…

– Да знаю, знаю, – перебил я.

У нас все Секацкого знают, Секацкий для нас как Миклухо-Маклай для аборигенов. Если бы он тут подольше прожил, его у нас, наверное бы, съели. Хотя Миклухо-Маклая, кажется, не съели, это Кука съели. Хотя, может, их обоих съели, давно дело было.

Короче, в конце позапрошлого века Секацкого сослали в Костромскую губернию за какие-то листовки, но в самой Костроме ему запрещалось жить, и он жил у нас. Ну и тут его увидел, метеорит то есть. Некоторые считают, что Секацкий тут даже втихаря женился, и у него два сына родились. Точно это неизвестно, но Секацких у нас три двора, и в нашей школе ребята тоже учатся. Сначала они жутко фамилией своей гордились, потом к нам девушка приехала на педпрактику, она в русском языке хорошо разбиралась. Она сказала, что то ли по-украински, то ли по-белорусски, «сечь» это «чикать». И Секацкий очень похож на Чикатило. Нашим школьным Секацким после этого туго пришлось, дразнили их здорово. Ну, сейчас уже забыли все, и снова они гордятся. Даже лучше им – побаиваться стали. Кто их знает, чего выкинут. С такой-то фамилией.

– Скопировать фотку можно? – спросил я.

Катька кивнула в сторону аппарата. Сделаю копию потом, при случае, Сеньку шантажну. Это ценная информация, я никогда ещё не видел его фотографии. Я не подозревал, что у Секацкого есть фотография, это ведь сто лет назад было. А оказывается, есть.

Я постучал ногтем по фотке и спросил:

– А ты что, метеоритом интересуешься?

Катька фыркнула.

– Я интересуюсь историей нашего края, – сказала она важно. – А метеорит – часть истории. Не самая важная, но, безусловно, яркая. И наш краеведческий кружок в своих планах имеет изучение…

– А это что? – Я указал на прибор. – Арифмометр Секацкого? Если ты думаешь, что это на самом деле арифмометр Секацкого, то сильно ошибаешься. Арифмометр позже изобрели, информатик тогда рассказывал…