Мертвецам не дожить до рассвета. Герметичный детектив [СИ]

Казак, тяжело вздыхая от повреждённого ребра, кое-как прикатил к столу тяжёлую тюльку, на которой кололи дрова. Отодвинули стол, и она была установлена на его место. Казак принёс из котельной несколько дров и уложил их возле тюльки так, как складывают для костра. Братухин вышел в покои смотрителя и вскоре вернулся, неся в одной руке охапку хвороста, в другой — ведро воды. Опустив всё это рядом с тюлькой, он натолкал под дрова хворост для розжига.

Теперь даже Гай следил за их приготовлениями, но оставался сидеть на своём месте, боясь того, что крайнее любопытство — тоже самое, что прямое соучастие в преступлении. Сейчас же он убеждал себя, что поделать ничего не может, потому как не в его правах возражать командиру.

Закончив приготовления, Братухин встал напротив станционного смотрителя и сказал ему:

— Теперь ваш черёд, Степан Тимофеевич.

Рот Братухина расплылся в довольной ухмылке, а Степана Тимофеевича затрясло.

Схватив под локти, они выволокли смотрителя на середину зала. Он бился в истерике, такая же истерика охватила и его жену, тогда, дабы усмирить паникёров, офицер вынул из кобуры «Браунинг» и выпалил вверх. Напуганный громом выстрела смотритель перестал ругаться, и Братухин преспокойно надел на его голову верёвочную петлю.

— Что вы делаете? Одумайтесь, — взмолился сатанист.

Связанными спереди руками, он принялся цепляться за верёвку на шее, но, заметив это, Братухин больно ударил его по костяшкам тяжёлой сталью «Браунинга».

— Полезай на тюльку, — скомандовал офицер.

— Не буду, — запротестовал сатанист.

Тогда, более не церемонясь, мучители схватили другой конец верёвки и натянули так, что смотритель повис в воздухе и был вынужден уцепиться за тюльку ногами. Добившись желаемого, истязатели принялись со скрупулёзной точностью натягивать верёвку, чтобы сатанист с вытянутой шеей мог стоять на тюльке только на носочках. Его жизнь висела на грани, убери они тюльку, и верёвка за минуту сделала бы своё дело.

— Вот теперь порядок, — заключил офицер, и его бесцветные глаза заиграли бесовскими искорками.

Братухин взял со стола книгу «Малый ключ Соломона» и как бы задумчиво проговорил про себя: «Так, значит, тут записаны магические заклинания и ритуалы. Очень хорошо!» Проговорив это, он вырвал несколько страниц и, измяв их, сунул под хворост, а после поджёг.

— Что вы делаете? — вознегодовал сатанист, насколько громко ему позволяла вытянутая шея. Длина верёвки не давала твёрдо встать на тюльку, и ему приходилось балансировать на носочках, а между тем под ногами разгорался огонь и уже через пару минут обещал приняться за ноги.

— Я объясню, — неторопливо прохаживаясь, спокойно принялся рассуждать Братухин. — Мы не будем убирать тюльку из-под ваших ног. Вы должны будете сделать выбор сами. Этим самым мы проверим истинность ваших убеждений, узнаем, куда вам ближе, Степан Тимофеевич. К небесам — болтаться на петле или к Сатане — гореть в огне.

На этих словах он расхохотался надменный смехом; смехом издевающимся, язвительным, унижающим. Что-то ядовитое, мерзкое, гадкое было в этом хохоте, в его разинутой, бьющейся в издёвке пасти. Казак поддержал смех своего командира, и они оба, сощурив глаза и раскрыв свои рты так, что было видно их зубы и глотки, залились демоническим хохотом.

Но вот смотрителю было не до смеха, языки пламени лизали его ботинки, и он отступил, как мог. Поднимающийся жар уже обжигал его голени. Он принялся поджимать поочерёдно ступни, но, не выдержав, сорвался, и, повиснув на шее, окунул свои ноги в разгорающееся пламя. Штаны принялись гореть, он, превозмогая адские муки, снова уцепился носочками за тюльку и попытался одной ногой потушить штанину другой. Он не кричал как еврей, сдавливаемый удавкой верёвки, он только стонал. Но, наконец, от всё усиливающегося пламени штаны его разгорелись, и сатанист закричал. Ему было всё сложнее удерживать своё тело на тюльке.

— Смотри-ка, борется, не хочет к Богу, — с ухмылкой заметил казаку Братухин, глаза его внимательно наблюдали за мучениями сатаниста.

Штаны сатаниста полыхали огнём, костёр дышал жаром, и он вероятно, теряя сознание, соскользнул с тюльки. Тело его повисло прямо над костром. Серый дым скользил по телу, обволакивал его, огибал контуры фигуры и поднимался к потолку, там же, не найдя выхода, замирал и скапливался в серую тучу. Сатанист же, дёрнувшись несколько раз, обмяк и перестал биться. Штаны его уже полностью выгорели до колена. Кожа покрылась нездоровой желтовато-медовой коркой и скукожилась, превратившись в одну большую язву.

Насытившись зрелищем, Братухин поднял заготовленное ведро с водой и плеснул на ноги сатанисту, затем на костёр. Огонь потух, но едкий дым ещё долго расползался по помещению, вонючая густая гарь забивала ноздри.

— Всё же Бог оказался ближе, — холодно проговорил Братухин и с таким же холодком обратился уже к жене смотрителя: — Теперь, сударыня, ваш черёд познать милость Господа.