Мертвецы тоже люди

– Даже если так, я не люблю жить в городе. Меня вполне устраивает сельский быт и природа. А всем богатеньким подавай ночные клубы, пьянки и злачные места. Ты же знаешь, я не терплю такого времяпровождения.

– Что ты! Он совсем не таков! Очень скромный молодой человек и живёт за городом. Ну, не капризничай. Это даже неудобно, что я тебя уговариваю.

– Ох!

– В конце концов, долг каждой женщины – выйти замуж и родить детей.

– Перед кем долг, тётя?

– Если хочешь, перед памятью родителей. Перед обществом, в конце концов. Подожди… или ты, может, принадлежишь к этим новомодным ужасным сообществам, отрицающим брак и детей? Неужели ты чайлдфри?

– Да что ты, тётя! Нет, конечно! – Мне не хотелось расстраивать её в первый же день встречи. – Ну хорошо, хорошо! Пусть приходит. Но ты должна знать – это пустая затея!

– Посмотрим, дорогая, – загадочно улыбнулась тётя. – Не забудь вечером о нашем семейном обычае.

– Каком?

– Всё-таки забыла? Русский костюм! Ты наденешь его, как и принято у нас на торжествах и… смотринах.

– Ты же это не серьёзно?

В ответ Макоша улыбнулась, спрятала платочек в рукав блузы и грациозно удалилась.

У тётушки был пунктик: непременно выдать меня замуж за отпрыска царского рода.

Смешно. Все эти мёртвые, отжившие призраки аристократии не приносят ни радости, ни пользы. Но тётя принадлежала к категории людей, которым титулы и привилегии кажутся не только не смешными, но желанными и необходимыми.

Тётя не жаловала простых людей. И день за днём копала яму, навсегда отделившую её от небогатой и незнатной части родни. Яма многолетними стараниями незаметно разрослась в пропасть, и мосты через неё уже невозможно было навести.

Родня, подобно шекспировским Монтекки и Капулетти, общалась редко, ненавидя друг друга искренне, и, кажется, ко времени моего приезда готова была забыть о существовании друг друга решительно и бесповоротно.

Макоша, конечно, причисляла себя к древнему роду «Монтекки», а бедную родню и дальних московских родственников – к не очень древнему «Капулетти».

Далеко тёте искать не пришлось. Как известно, в Грузии дворян, князей и царевичей больше всего в мире на душу населения.

Тётя Макоша переехала в Тбилиси из пригорода девять лет назад после смерти моих родителей, в дом матери, и с тех пор, оказывается, подыскивала мне подходящую партию. Иван Рюриков-Острый (сам он называл себя Вано) подходил определённо, кем-то там приходясь Багратионам и Романовым, то ли племянником, то ли внуком.

Нельзя не признать – тётка постаралась. Вано был молод, красив, умён и обходителен.

В первый же вечер он пришёл к нам в дом, и знакомство наше не задалось.

* * *

Вано заявился с другом – высоким мегрелом с чёрными, гудронными глазами. Мегрел окинул взглядом просторную комнату, оценил гостей и на секунду зацепился взглядом на мне. Что-то знакомое почудилось мне в тяжёлом, волчьем блеске прищуренных глаз. Тёмные волосы с ярким каштановым отливом были, пожалуй, по-старомодному длинноваты. На большом пальце правой руки сверкнуло гладкое железное кольцо с шипом. На следующих двух: указательном и среднем – такие же широкие, железные кольца, но без шипов.

Мегрел отвернулся, что-то тихо сказал другу. Я скользнула взглядом по длинному кожаному пальто. «Волк» отлично вписывался в образ героя киберпанка и был точной копией Нео из фильма «Матрица».

Вано взглянул в мою сторону. Я тут же отвела взгляд. С чего бы мне пялиться на незнакомца. А вот он глаз с меня не сводил – я чувствовала его взгляд на щеке.

Тётя подвела гостей к восьминогому бальному дивану.

«Запах аира!»

Ятровки расшивали натянутый на раму шёлк и болтали без умолку. Я сидела рядом в старорусском летнике и жемчужном кокошнике, забравшись на диван с ногами, и изучала том Брема.

Чувствовала я себя преглупо. Лиф сарафана постоянно сползал вниз, грозя оголить меня прилюдно. Я уже заметила, как гости мужского пола одобрительно оглядывают меня и довольно качают головами. Я незаметно подтягивала непослушный вырез и сердилась, что пошла на поводу у тёти и ятровок.

Друзья переглянулись, и Нео присвистнул:

– Это она.

– Спокойно, мгелико.

Вано улыбнулся, пряча за спиной розу:

– Ещё одна русская оккупантка приехала на грузинскую землю.

Я оглядела наглеца с ног до головы и тихо ответила:

– Здесь во всех присутствующих течёт русская кровь.

– Я вовсе не хотел никого обидеть… – самодовольно улыбнулся царевич, – в грузинских учебниках пишут, что в царские и советские времена грузинский народ находился в оккупации у России. Я неудачно пошутил… извините.

– В таком случае вам надо поостеречься.

– Полноте, Василиса, – вмешалась тётя, улыбнулась, сглаживая неловкость, – не шути так! Не то гости подумают, что ты говоришь серьёзно! Васа, это Иван Андреевич, очень дальний, но всеми любимый родственник…

Вано чуть склонил голову и вручил мне розу.

Я поблагодарила:

– Люди недаром говорят: кровь – не водица. Родне мы рады…

Слова прозвучали натянуто, но тётя умела находить общий язык даже с непримиримыми врагами:

– …и его товарищ Афанасий Дхоль…