Мертвецы тоже люди

Это было ещё не всё. Тётя дала волю воображению и плела обо мне немыслимые небылицы, главным образом о благосостоянии. Я сразу поняла – сопротивление бесполезно, терпела и позволяла тётке врать, что только её душе угодно. Лишь однажды, когда за столом перед дюжиной гостей тётя заявила, что в моём доме все люстры из чистого золота, я поперхнулась кофе и посмотрела на неё с лёгкой укоризной.

* * *

Не жизнь, а праздник! Теперь я знала, чем занимались ятровки днём, пока мужья работали.

Сёстры мололи кофе в ручных цилиндрических кофемолках!

Клянусь, этот кофе затмил все эспрессо и ристретто, что я когда-либо пила. Кофейную банку с зелёными зёрнами каждое утро снимали с антресолей на кухне. Банка представляла собой жестяную цилиндрическую ёмкость вместимостью пять литров. В ней, закупоренной каждый раз так плотно, что крышку поддевали консервным ножом, в холщовом мешочке хранили зёрна.

Когда крышка поддавалась и открывалась небольшая щёлочка, комнату наполнял умопомрачительный аромат.

Желя с увлажнёнными от умиления глазами шептала:

– Настоящий… колумбийский! – и все кивали головами, словно она только что прочла молитву.

Секрет приготовления самого вкусного кофе на свете очень прост.

Зелёные зёрна кофе обжаривают в чугунной сковороде, остужают до комнатной температуры и потом часами мелят в ручной кофемолке до невесомой звёздной пыли. Когда помол достигает молекулярного состояния, кофе варят в медных пузатых турках на чугунной сковороде с мелким речным песком. Разливают по кофейным чашкам, обязательно с блюдцами! И не спеша пьют терпкий, ароматный напиток с подругами и родными.

И гадают на кофейной гуще! Собственно, для гадания кофе и варили.

Между этапами в приготовлении кофе ятровки успевали сходить на базар, приготовить завтрак, обед и ужин, накормить детей, встретить гостей, погулять с собакой Чарли, обсудить события в городе и посмотреть, как там дела в лавке.

Сёстры держали текстильную лавку, маленький магазинчик за домом, на набережной. Продавали туристам расписные шёлковые ткани ручной работы с языческими сюжетами и костюмы, сшитые по старинным выкройкам. Дети дежурили у лавки и, если появлялся покупатель, кубарем бежали рассказывать о пришедшем госте.

С кузиной Марьей девушки, кажется, не очень ладили. Во всяком случае, когда она входила в комнату, ятровки замолкали и молча склонялись над чашечками кофе.

– Хотите, я вам погадаю на кофейной гуще? – спросила как-то кузина, войдя в комнату.

– Нет! – хором вскрикнули ятровки. – Не надо, Фрогги! Нам уже Васа гадала.

– Правда, Василиса? Ты умеешь гадать на кофейной гуще? – Сестра проплыла в длинном до пят платье, будто не касаясь ступнями пола, и встала передо мной.

– Разве это сложно? – ухмыльнулась я.

– Сложно, очень сложно! – воскликнула Марья. – Я погадаю тебе!

– Фрогги! – топнула ногой старшая из ятровок Живана. – Я уже гадала Васе!

Надо сказать, что прозвище в доме носила не я одна. Фрогги – странное прозвище для красивой девушки. Лягушка, лягушечка, лягушонок, как ни крути, имя малопривлекательное. Но Марью в доме звали только так. Ятровки рассказали, что прозвище придумал её новый муж. Он первым прозвал кузину «лягушонком» – Фрогги. Удивительно, не правда ли?

Ну да ладно, Марья против не была, а муж обеспечивал ей радостное существование – подарки сыпались как из рога изобилия на зависть подругам.

Мужчины все таковы. Думают, если завалят жену платьями, шмотками, драгоценностями, позволят ходить по магазинам, спа-салонам, ночным клубам, знакомиться с кем угодно, то она должна по гроб жизни быть обязана ему за такую радость.

Но сестра не была глупа и не любила прожигать жизнь. Свободное время она посвящала не спа-салонам, не парикмахерским, не магазинам, не вечеринкам, а… рыбалке.

Поначалу такое увлечение показалось мне странным. Я знала сестру с детства, хотя росли мы в разных семьях. Но страсти к рыбалке до замужества я в ней не замечала. Марья всегда отличалась скрытностью, даже замкнутостью, и, несмотря на близкое родство, в детстве мы общались нечасто.

Марья вставала рано и отправлялась на Куру с удочками. Уж не знаю, водится ли в Куре рыба, но лягушки точно!

Каждый вечер берега и отмели превращались в оркестровые ямы с лягушиной икрой, и из каждой до утра доносился оглушительный грохот. Сестра любила сидеть на лавочке у дома и слушать неугомонное, лягушиное оранье.

– Как хорошо! – Глаза её мерцали, как очи сказочной птицы Рарог, вылупившейся из яйца на девятый день.

Впрочем, Марья не только рыбачила. Она владела модным свадебным салоном (как оказалось, тем самым ателье «Царевна», что у вокзала) и проводила в нём вторую половину рабочего дня, часто задерживаясь до вечера.

Но в тот вечер Марья была свободна. Фрогги быстро перевернула чашечку вверх дном и поставила перед собой:

– Ну вот, через пару минут узнаем, что у тебя впереди.

– Отпуск закончится, и я уеду. Тут и гадать не нужно, Марья.