Мертвецы зимы

И потом, мама, он сказал мне свое секретное имя. Я бы хотела сказать его тебе, но обещание есть обещание.

Любящая тебя Мария.

Дневник Доктора Блума

6 декабря 1783

Чертов ребенок! Чертова Мария!

Если ее мать не заберет ее, я… не вижу причин, почему мне не стоит это делать. Я сыт по горло ее поведением и довольно давно! Я больше этого не потерплю! Не потерплю ни секунды. Хватит. Я положу этому конец!

Пердита очень хорошо поняла меня.

— Конечно, ты прав, мой милый муженек, — сказала она, поглаживая меня по плечу. — С этой Марией нужно что-то делать.

— Она чуть не испортила мое представление для этого дурака Невилла! — сказал я в сердцах, пытаясь растолковать ей мое намерение отомстить девчонке.

— Но теперь-то все в порядке, — заметила она успокаивающе.

Она налила мне чашку чая, и я с благодарностью выпил его. Моя Пердита заваривает восхитительный чай.

— Не волнуйся, — сказала она. — Ты ведь не можешь вылечить всех. В любом случае… — она улыбнулась своей особенной прекрасной, понимающей улыбкой. — Мы что-нибудь сделаем с девочкой вечером. Мы вместе позаботимся о ней.

Я подошел к окну. В темноте я смог разглядеть гигантскую фигуру Косова, идущего по берегу.

— О Боже, — вздохнул я. — Интересно, что он им рассказывает.

Пердита неодобрительно хмыкнула.

— Уверена, он рассказывает им всю правду. Все будет хорошо, любимый, очень хорошо. Они очень понятливы.

Она всегда может подбодрить меня. И я рад, что мы скоро позаботимся как следует об этой противной девчонке.

Что вспомнила Эми

Без всякого сомнения, мы были заперты в комнате князя Бориса его ужасным слугой. Непростительное оскорбление, если хотите знать.

Князь, конечно, извинялся за непочтительное поведение своего слуги, но как-то слишком спокойно, даже вяло. После того, как перестал кашлять. Я предложила ему стакан воды, но он решительно отмахнулся.

— Дайте… мне… восстановить… дыхание… — попросил он.

Пока я ждала, я попыталась выбраться через окно. Оказалось, что мы слишком высоко над землей. Так что побег отменяется.

— Полагаю, что мы здесь вдвоем — только вы и я, ваша светлость, — проворчала я. — Не думаю, что у вас есть канал связи № 4, не так ли?

Как ни странно, я восприняла это заточение довольно спокойно, будто мне не впервой было сидеть взаперти. Я покопалась в памяти. Что за жизнь я вела? Почему я не могу вспомнить?

— Что за канал связи № 4? — спросил Борис. Хороший вопрос. Вот, оказывается, еще одна вещь, которую я не в состоянии вспомнить. Поэтому я воспользовалась Отвлекающим Маневром Понд № 3, то есть сменила тему разговора.

— Как вы себя чувствуете?

Борис осторожно встал.

— Приступ прошел. Косов — святой, знаете ли. Если бы я не приехал сюда, если бы он не присматривал за мной… говорили, что я умру в течение месяца. Врачи там, дома, совсем отказались от меня. Они даже боялись меня! Я уж думал — не доживу до весны. А теперь — посмотрите на меня! — он гордо выпятил грудь, испортив, правда, весь эффект легким покашливанием.

— Поразительно, что может сделать свежий воздух, не так ли?

— Да ну? — сказала я, почему-то не поверив ему. Он умирал, так ведь, а теперь он снова почти в полном порядке спустя каких-то пару минут. Спящая Красавица была права — с Принцем что-то не так.

Борис заварил нам чай в самоваре, как я поняла. Он был уже больше похож на себя.

— Не волнуйтесь, мадам Понд, — сказал он. — Мне гораздо лучше. Приступы бывают все реже и менее интенсивны. Вам действительно не стоит волноваться. Лучше уделите внимание более приятным вещам, и одна из них — этот вкусный чай.

Он протянул мне красиво украшенные чашечку и блюдце.

— Ну, выпейте это и расскажите мне все о себе, — он улыбнулся. Поистине очаровательной улыбкой.

И я рассказала. По крайней мере, то, что вспомнилось. Чем больше я рассказывала, тем больше пугалась, потому что поняла, что знаю о себе до обидного мало. Я замолчала.

В окно бился ветер, и море с ревом обрушивалось на скалы. Далекие деревья танцевали на ветру. Было впечатление, словно ты снова девочка, сидишь с друзьями дома в такой же шторм, и молишься, чтобы никто не начал рассказывать страшилки о привидениях. Мы сидели на постели князя Бориса, пили горячий, сладкий чай и смотрели друг на друга. Он был таким добрым и так внимательно меня слушал, изредка деликатно позевывая. В его глазах застыло странное выражение, будто, несмотря на видимую лень, он что-то считал в уме, как бородатый компьютер.

Я рассказала ему все, что смогла о моих мальчиках и себе — но все это было похоже на бред. Я смогла вспомнить так мало. Я знала, что мы много путешествовали и делали удивительные вещи. Было что-то еще — что-то темное и неправильное, что я никак не могла вспомнить. О, и еще я зачем-то брякнула, что соблазняла Доктора Смита. Что в 1780-е годы каралось побиванием камнями или ношением пояса верности.

— Бедная Эми, — сказал он, когда я закончила. — Это все последствия того удара головой.

Я кивнула.

— Что со мной не так? — простонала я.