Мертвяк

— Не знает. Он составит фоторобот. Я не уверен, что о Менгеле ничего не известно генералу Бородину.

— А если знает?

— То докопается до нашей связи.

— Значит…

— Значит, я спален, — резюмировал Кунцевич.

— Он вас здесь не достанет.

— Меня — нет. А производственный центр?

— Эвакуировать? — заерзал на стуле Чумной.

— Это возможно? Перебросить такое количество оборудования, подобрать новое помещение? Так мы засветимся гораздо быстрее.

— Как они могут наткнуться на базу? Все свидетели спят в уютных братских или одноместных могилах.

— Кроме одного.

— Скорее всего тоже сгинул. Никаких следов.

— Просто мы плохо сработали. Это надо признать.

— А «патриоты» сработают лучше? — возмутился Чумной.

— Нужно рассчитывать на худшее… Натрави на него Мертвяка, — произнес Кунцевич.

— Натравлю. Толку-то?

— Посмотрим. Пока у него все получалось.

— Кроме того, для чего его вызволяли, — заворчал Чумной.

⠀⠀ ⠀⠀ *⠀⠀ *⠀⠀ *

— Перерыв между раундами, — вздохнул Артемьев, сидящий в кресле напротив Глеба.

— Вернулись на исходные позиции, — подтвердил Глеб.

— Пока бой за нами. Выигрываем по очкам, Две базы противника — побоку. «Загон» уничтожен. Освобождены люди. Известен один из главарей — экс-генерал Кунцевич.

— Неизвестно, где производственные цеха. Где искать Кунцевича. Кто еще входит в организацию.

— Мы знаем, что «Синдикат» пользуется услугами Мертвяка. По твоим описаниям — это он. Маньяк-убийца, который допрашивал тебя после обработки детектором лжи.

Артемьев протянул Глебу фотографии. Глеб кивнул.

— Он.

— Почитай о его подвигах. В папке досье на него. Жутковатое чтиво..

— Почитаю.

— Похоже, что в руководстве еще какой-то авторитет из воровского мира, — сказал Артемьев. — Ты утверждаешь, что можешь опознать его по голосу.

— Могу, наверное.

— На территории СНГ около пятисот воров в законе. Часть из них находится там, где им и положено находиться — в тюрьме. Другие нас не волнуют — не те фигуры, чтобы заинтересовать «Синдикат». А вот теперь послушай голоса тех, кто годится на подобную роль.

Артемьев открыл «дипломат» и вынул из него три аудиокассеты.

— Сосредоточься. Начали. — Артемьев вставил кассету и нажал на воспроизведение. — Вор в законе Гиви Кутаисский.

Из динамика послышался простуженный голос с кавказским акцентом.

«Эу гражданин, начальник, вам не говорили, что бить задерживаемых нехорошо…»

— Не он, — махнул рукой Глеб. — Дальше.

— Дальше — вор в законе Ухо.

Глухой голос, неторопливая речь:

«А слышал, как Зурабчик кончил? Говорят, на коленях по грязи полз, как боров хрюкал, пока «маслину» затылок не получил…»

— Не он, — сказал Глеб.

— Тюремный вор, из старых — Американец. — Артемьев снова нажал на кнопку.

Звонкий нервный голос:

«Прости, говоришь, Таракан? Ментовские поганые провокации? Нет, Таракан… Я-то прощу. Я человек верующий. Люди что скажут?»

— Вынесение приговора. Таракана, авторитета из Свердловска, после этого нашли с пулей в сердце. Сам себя порешил. Американцу сходняк дал право единолично выносить приговоры. С последующим отчетом и ответом перед ворами, естественно.

— Не он.

— Давай следующего. Московский вор Орех.

«Я стрелял? В милицию? Только что? Да как вы могли подумать такое?.. Стреляли? Кто стрелял?… Э, быки, выбирайте, кому сидеть… Вот ты, Гога, стрелял. Правда? Вот — он согласный. В целях самообороны. Думал — грабители…»

— Не он…

«Передай людям — пятый барак ссученный…»

«Ничего, менты, время придет — со всеми посчитаемся. Скоро уже…»

«Безработный я. Не берут на работу, знаете. На что живу? Так, люди добрые дают…»

Глеб откинулся в кресле. Прикрыв глаза, он махал рукой не тот. Под конец отобрали четырех кандидатов.

Вроде бы похожие. Сам знаешь, по магнитофонной записи опознать человека не так просто.

Послушай еще нескольких вражин, — сказал Артемьев. — Маловероятно. Уже несколько лет они не мо-золят глаза. Но все может быть.

Снова голоса. Хриплые. Басовитые. Тонкие.

«Позоренье имен честных воров — это гадские дела и ментовские провокации. Так и прогоните по хатам..»

«Вы меня с кем-то спутали. Кто такой вор в законе? Что-то в газетах читал, но никогда не видел…»

«Владимир Михайлович, я-то думал, вы на пенсии — на бережку да с удочкой. А вы все на честных людей напраслину возводите. Только сейчас у вас ничего не получится… А вообще все беды от ментов, а не от нас…»

— Ну-ка еще раз, — Глеб выпрямился.

— Пожалуйста.

Глеб повторно прослушал последнюю звукозапись.

— Он.

— Точно? — с сомнением спросил Артемьев.

— Он. Точно.

— Чумной. Большой авторитет был. Колонии на бунт подбивал. Вскрыл однажды вены в знак протеста против якобы произвола администрации. Зеки за него все разнесли. Войска вводили. Хорош. Волчара — палец в рот не клади. Смертные приговоры выносил — не морщился. Сам стукачей целый вагон порубал. Никого не жалел. Не поверишь, — любовь у него страстная была — лет двадцать назад. Он тогда уже в авторитете был. Вышел из колонии, стук-стук к любимой, а на его месте уже другой устроился, тоже вор, из корешей. Чумной взял и порешил обоих.

— Ничего себе.