Мертвяк

— Единственная и последняя любовь. Так и сказал ей напоследок: «Тебе что, мужиков мало, почему с вором связалась?» Мол, с товарищем по цеху права гулять не имела… Самое интересное, перед всеми оправдался. И от суда народного ушел. И от воровского. По воровскому закону не мог за такое дело кореша резать — самого за это на перья надо ставить. Женщина-то — Бог с ней, а вот вора… Тогда он умудрился доказать, что кореш тот на милицию постукивал. А в этом случае — слава и почет. Стукача порезал.

— Душегуб…

— Как кооперативное движение началось, один из первых занялся рэкетом. Сразу же собрал серьезную команду. Исчез куда-то в девяносто первом году. И я не слышал, чтобы где-то возникал.

— Значит, действовал через других. Через тех, кто с вами информацией не делился.

— Мало таких… Значит, Чумной. Противник серьезный. Ходили сплетни, что постукивал на госбезопасность… Может, и постукивал. Может, Кунцевич его на чем-то поймал и запряг?

— Может быть.

— Считай, двоих вычислили. Вор и генерал. О времена…

— Где его искать, если он столько лет не проявлялся?

— Ума не приложу, — задумчиво произнес Артемьев. — Но все же найдем.

⠀⠀ ⠀⠀ *⠀⠀ *⠀⠀ *

Бородин знал, что одной из самых сильных сторон Кунцевича было умение прятать концы, заметать следы… Но вместе с тем знал и то, что все концы спрятать невозможно.

Итак, где-то существует бывшая исследовательская база КГБ. Если взять эту версию за основу — что из нее вытекает? Как-то базу построили. Как-то снабжали. Как-то охраняли. Хотя бы аттестаты на оружие, рапорта, ведомости на зарплату — что-то должно остаться. Даже при самом высоком грифе секретности.

Помощники Бородина начали проработку, благо «легионеры» и агентура имелись практически во всех подразделениях ФАГБ.

Результаты не заставили себя долго ждать. Удалось установить, что Кунцевич действительно курировал какую-то программу. Но никаких документальных следов не обнаружилось. Создавалось впечатление, что архивы хорошо подчистили, хотя такое сделать не очень-то легко. Подчистили со знанием дела.

В девяносто первом происходит ряд смертей. Умирают или гибнут при странных обстоятельствах самые различные люди. Из нескольких человек, которым должно было быть известно о программе, никого не остается в живых. В Сибири разбивается вертолет со строительной бригадой управления оборудования спецобъектов КГБ. Несчастный случай? Не они ли выполняли работы по оборудованию лаборатории? Возможно. К тому же при весьма сомнительных обстоятельствах расстались с жизнью ещё четверо сотрудников «спецоборудования».

Девяносто первый год. Высшие госчиновники выбрасывались из окон, мерли от инфаркта, как тараканы от дихлофоса. Старый мир трещал, а на его месте возводилось уродливое строение мира нового, где никому ничего не нужно и никто ни за что не несет ответа. Лучшее время прятать концы.

Bce-таки что-то осталось. В памяти людей. Какая-то база КГБ в Подмосковье была, курировал ее действительно Кунцевич — это удалось узнать наверняка. А еще — в том же девяносто первом, сразу после путча, при загадочных обстоятельствах исчезает один из сотрудников Кунцевича — подполковник Мечников.

Бородин знал Мечникова. Классный сотрудник, отлично проявил себя в боевых операциях. Хороший боец. Потом — работа в контрразведке, участвовал в разоблачении агентурной сети ЦРУ. Он относился к числу тех людей, которым не рекомендуется класть палец в рот. По материалам уголовного дела и оперативных проверок напрашивался вывод, что Мечникова пытались ликвидировать, но он ушел. Где он сейчас? Нашел ли его «Синдикат» и лежит он где-нибудь в земле сырой или на дне Москвы-реки? Сожжен в крематории? Или прячется где-то на просторах России? Все может быть. Но шанс, что он остался жив, достаточно велик…

⠀⠀ ⠀⠀ *⠀⠀ *⠀⠀ *

Семен Борисович Резник оставался председателем Комитета по помилованиям. Но это был уже не тот человек. От ведения заседаний он уклонялся. Сидел в углу, без всякого интереса слушая выступающих, голосовал, механически поднимая руку — как все, чтобы единогласно, благо условный рефлекс выработан. В нем что-то перегорело, сломалось. Он утерял стержень. И теперь из человека, обуреваемого мелкими страстями, амбициями, с завидным энтузиазмом проповедующего абстрактные принципы, из которых почему-то извлекается конкретная выгода, он превратился в человека, который доживает отмеренный ему срок. В манекена для голосования. И многие сомневались, что он выйдет из этого состояния, даже когда после смерти дочери пройдет достаточное время. За его спиной начали шушукаться.

— Сдал Семен Борисович, — гневно сверкала очами престарелая поэтесса. — Потеря дочери — страшно. Но есть еще долг. Перед людьми. Перед священными правами личности!

Она говорила с пафосом и совершенно серьезно.

— Конечно, — скульптор изо всех сил старался не закатывать глаза и ничем не показывать, как осточертели ему душевнобольные — а именно к этой категории он справедливо причислял собеседницу. — Но все-таки такое горе… Как он будет тянуть такую работу дальше?.