Мёртвое

– Что не собираюсь, Лиза? Вести себя как чокнутая фанатка или как твоя тетя Фрида, которая думает, что статуи Девы Марии ей подмигивают?

– Да при чем тут тетя Фрида! Перестань!

– Сама перестань. – Кэти с трудом сдерживала слезы. – Ты знаешь, какие бывают в жизни трудности. Всегда со всем справлялась сама по себе – тебе не на кого было, кроме как на саму себя, положиться и некого, кроме себя, винить, если что-то идет не по плану. И всегда – никого поблизости, кто мог бы…

Лиза напряглась, чувствуя отголоски утренней тошноты и понимая, что она сама это начала; не стоило испытывать Кэти на прочность.

– Слушай, прости меня. Мне жаль.

Было безнадежно выражать это словами, разговаривая с кем-то, кто не знал значения этих слов. Как могла Лиза понять застенчивость или всепоглощающий страх? На грядущей неделе она собиралась поехать на аборт – ну и смысл втолковывать что-то об ужасе потери ребенка и партнера кому-то вроде нее? Но с Джейкобом Омутом не нужно было подгонять формат общения – он-то точно мог ее понять. И, как бы безумно это ни звучало, она хотела, чтобы их трагедии дополняли друг друга.

– Нет, это ты извини, Лиза. Ты сильная. А я – просто обуза.

– Я люблю тебя и буду с тобой, ты же знаешь.

– Я знаю.

Музыка бегущих рек стала громче, как будто их машина медленно тонула. Поднялся ветер, и деревья закачались в лунном свете, бросая тени на капот. В небе клубились тучи, в горах назревала буря.

– Надеюсь, с нами тут не случится какая-нибудь херня, как с героями «Избавления»[4], и мы не наткнемся на росомаху, коллекционирующую человеческие головы, – произнесла Кэти.

– Не наткнемся, – отрезала Лиза без намека на неуверенность или замешательство в голосе, а сама подумала: как бы отсюда смотаться подобру-поздорову?

И кто, если не росомаха, украл голову той девчонки?

Глава 9

Паутина и пыль соткали целые заросли в его спальне; мокрые пятна в высоких углах комнаты теперь протянулись к самому центру потолка, корча рожи, позируя, даже излагая свои кошмары беглым курсивом. Некоторые слова казались знакомыми, но на курсив здесь накладывался еще один шрифт – тайнопись упадка, лишающая Джейкоба всякого ответа.

Он нашел одеяла в бельевом шкафу дальше по коридору, новые простыни с узором из уточек и еще один комплект – с гусями. Он не мог вспомнить, у кого из жильцов была страсть к птицам, но у отца был роман под названием «В ад на красных крыльях». Кругом все было прямо-таки усеяно нафталиновыми шариками, но их запах был недостаточно силен, чтобы перебить запах лилий, выращенных его матерью.

Устроившись на подушке, Джейкоб натянул одеяло до горла. Луна проникала внутрь ровно настолько, чтобы он мог разглядеть меняющийся текст на стенах и потолке. Надписи эти напоминали гранки, переданные ему для исправления, текст до передачи в печать. В его голове по-прежнему бушевал пожар, но пульсация головной боли отвечала теперь не ритму его сердца, а какому-то иному, приходящему извне.

На грани сна, лежа в своей постели, он уставился в шкаф, где его держала Рейчел. В тонком промежутке между дверцами мелькнуло нечто бледное – призрак губ, прижатых к холодному дереву, – и Джейкоб услышал, как Бет произнесла:

– Я люблю тебя.

Тьма расступилась, когда дверь, скрипнув, медленно подалась вперед – будто какая-то книга в черной обложке распахнулась перед ним. Стены спальни содрогнулись от яркого света – желтого с красными вкраплениями, такого интенсивного, что, стряхни Джейкоб сон до конца, ему пришлось бы щуриться. Слова ползли по стенам, оседали на его лице, плавно соскальзывали куда-то в горло. Дверь захлопнулась, будто ее дернули с обратной стороны. Волны отцовских чернил снова захлестнули кровать – черные щупальца слепо заскользили по покрывалу, натыкаясь на его пальцы, щекоча ноздри. Флюгер на крыше лязгнул и стал крутиться быстрее, отмечая приближение бури. Мягко зашелестела морось. Когда ветер приотворил окно на несколько дюймов и раздул занавески, краями вдруг коснувшиеся лица Джейкоба, капли стали разбиваться о подоконник.

Кто-то тихо говорил в его комнате. Он напрягся, чтобы разобрать, был ли это он сам или кто-то другой. Дверь снова приоткрылась, словно более осторожно. Желтый, с красным пятном в центре, силуэт вырос в изножье кровати. Ветер, дующий в комнату, усилился и стал яростно трепать простыни, брызги с подоконника окропили Джейкобу лоб. Через пару минут стал влажным потолок спальни – размывая старые письмена, создавая новые.