Мёртвое

Рейчел протягивает ему голову Джозефа; бледное лицо все такое же суровое, но с оттиском покорности судьбе в мертвых чертах.

Она неуверенно предлагает ему голову матери, как будто сама хочет оставить этот трофей себе и положить в какое-то особенное место, на другой алтарь.

Она протягивает ему папину голову, очищенную ото всех ужасов и призраков.

После того, как она запирает его в шкафу, Джейкоб слышит ее шаги, удаляющиеся из комнаты по коридору. Элизабет смеется и прячет лицо у него на груди, и они оба гладят лица тех, кто когда-то были его семьей.

Через несколько часов раздается шарканье ног… воздух заполняют кишечная вонь, запах немытого тела и недавней сексуальной близости. Музы в комнате стонут и плачут. Кто-то тихо стучит в дверь шкафа, словно не желая разбудить тех, кто внутри. Розовый кулак ныряет за приоткрывшуюся дверь и протягивает ему голову Рейчел. После этого музы отступают – медленно, как ночной мрак, утекают из комнаты и возвращаются в лес, где продолжают барахтаться в грязи и совокупляться, как и положено низшим существам.

Какое-то время спустя Джейкоб все же смог успокоиться немного и уснуть на руках у Бет – познав свободу, утешение и вечную привязанность, слившиеся в его собственную смерть.

Глава 27

– Ладно, знаешь. Шутки кончились!

Лиза поняла, что теперь, когда ее оставили один на один с домом, бежать или прятаться некуда. Заступиться за нее здесь некому… следовательно, проблему надо решать самой. И плевать, что шея и челюсть, кажется, серьезно повреждены, или что сердце колотится так сильно, что груди больно, или что зрение обрело яркий и странный оттенок – будто она могла потерять сознание в любую секунду. Черт возьми, уже ничего не имело значения… но надо было как-то отсюда выбраться.

Она распахнула дверь, гадая, куда металл ударит ее в первую очередь: в живот, чтобы убить ребенка, или поперек груди, чтобы продемонстрировать силу, или между ног, чтобы расчистить дорогу для дальнейшего изнасилования. Кресло металось по коридору, бесцельно проехалось по ее ноге – и большего вреда не причинило. Оно напоминало своим видом такси, ожидающее, когда кто-нибудь сядет в него.

Рейчел и Джозеф перестали быть «теплыми».

Гораздо менее реальные теперь, они проходили сквозь нее, и их касания едва ли как-то ощущались. Бледные и изможденные руки призраков порхали вокруг нее, и, напрягши слух, Лиза вроде как разобрала их голоса. Вернись к нам, Лиза. Вернись, вернись, вернись.

Она чуть не расхохоталась. Больше этим двоим сказать было нечего? В голосе Джо звучала женственная мелодичность, позаимствованная словно бы у сестры. Тебе с нами не будет скучно, рыжуля. Попробуй, тебе понравится.

Инвалидное кресло, символ их союза – ведь Рейчел всюду возила брата, и однажды ее верность окупилась, – казалось, тоже теряло энергию. Оно просто стукалось «головной» частью о стену, как какой-нибудь невменяемый тип в приступе бессилия.

– Вы… меня… просите? – удивленно проговорила она, и вдруг ненависть сотрясла ее всю; нижняя губа заходила ходуном. – Вы меня умоляете? Меня?

Испытывая тошноту, она направилась к лестнице, и призраки последовали за ней, рассыпаясь в печальных воркованиях над ее ухом. В прошлый раз она так и не одолела этот путь – дом перекосило, он изменил форму по их воле. Теперь же все хранило стабильность, прочно зафиксированное ее отчаянием. Призраки пытались снова обрести плоть, время от времени меняя оттенок; у самого лица Лизы материализовалось некое подобие зубов и пары слишком широко отстоящих друг от друга глаз. Она заставила себя не прислушиваться к их гипнотическим напевам и продолжила идти, одолевая по две ступеньки за раз. На линялом ковровом покрытии Лиза оступилась и чуть не поскользнулась. Шея и спина отозвались новой болью; она резко изогнулась, втягивая воздух, и схватилась за перила. Призраки не стали потешаться над ее неудачей, вопреки ожиданиям. Руки Джозефа и вовсе, казалось, протянулись к ней единственно с желанием помочь. Чистое безумие – но какая разница, если подумать?

– Лапы прочь, ублюдок, – бросила Лиза в сторону.

У нее снова потекла кровь со лба, и она почувствовала, как горячая жижа затекает в уголок ее глаза. Уняв рвущийся из груди стон, она, не сбавляя темпа, считала ступеньки – неуверенная, впрочем, в том, что не сбилась. Какой сейчас этаж?

Ей нужно было добраться до машины. К дороге. На мост – и обратно к Бобу, ну или куда угодно.

– На мост? – спросила Лиза саму себя и разразилась мерзеньким хихиканьем в чей-то адрес, точно не в свой. – Хана мосту. Этот ублюдок Джейкоб испортил его, это я знаю.

Она еле успела увернуться от катящегося вниз по ступенькам инвалидного кресла. Увесистая конструкция разнесла перила и ободрала по пути обои, что доставило Лизе злорадное удовольствие. Одно колесо слетело в процессе ухабистого спуска и лениво прокатилось мимо нее, подпрыгивая на ходу.