Мертвое море

Отзвучали последние такты мелодии, как церемониймейстер, нарисовавшийся возле нас, оглушил зычным криком:

– Кушать подано! Приближенные и гости ее сиятельства приглашаются к столу!

Несколько странно получалось: а где же сам князь? Неужели у него иное окружение и ужинает он отдельно? Как-то данную тонкость Сюзанна упустила в своих рассказах. А поинтересоваться у провожатой означало нарваться на неуместное недовольство. Она и так меня вновь попыталась дернуть за рукав, направляя в самый дальний конец одного из столов.

Только вот недавний мой спарринг-партнер жестко настроился на более плотное знакомство со мной:

– Нет, дружище, нам надо с тобой выпить мировую и нормально пообщаться! – заявил он, увлекая меня за плечи к другой части стола. – Поэтому садишься возле меня!

Моя провожатая тут же попыталась что-то вякнуть, но была грубо оборвана несколькими не совсем понятными мне междометиями из местного диалекта. После чего покраснела от гнева, что-то прошипела угрожающе в наш адрес и умчалась за иной стол. А мы с Келлингом уселись чуть ли не во главе среднего стола, довольно близко к главным посадочным местам с возвышающимися тронами.

Кстати, трона было два, и один так и оставался вначале пустым. Так что, скорее всего, князь отсутствовал по каким-то важным государственным делам. А может, вообще не участвовал в подобных вечерних пиршествах, потому как не являлся поклонником танцев и чрезмерного обжорства на ночь.

Не знаю, кого мой новый «дружище» потеснил или лишил законного места, но смотреть на меня волком стали почти все из нашего окружения. А мне-то что? Что-то изменить – не в моей компетенции. Только и оставалось, что плыть по течению с фатализмом истинного стоика и пофигиста. И вести себя так, как все окружающие.

А те уселись, но ни к чему на столе не притрагивались, даже к большим льняным салфеткам, оригинально стоящим в тарелках. Руки чинно положили на колени и уставились в сторону тех самых тронов. Княгиня себя не заставила долго ждать, уселась и тут же благодушно взмахнула ладошкой, позволяя нахлебникам и прилипалам поесть за счет угнетаемого народа. Вот только тогда угнетатели и набросились на обильную и разнообразную пищу.

Естественно, что себя я к угнетателям не относил, но комплексовать по этому поводу не стал, а с аппетитом изголодавшегося хищника приступил к поглощению всего, до чего дотягивались мои резко удлинившиеся руки.

Что понравилось в здешних традициях, это никаких обязательств во время и по самому факту произнесения тостов. По какой-то там очередности или рангу некто вставал и одним-двумя предложениями произносил здравицу, чаще всего в адрес княгини. В поддержку раздавалось несколько криков самых ретивых подхалимов. От остальной публики слышалось лишь невнятное мычание из переполненных ртов. Добрая часть трапезничающих вообще никак не реагировала на тосты, как и на тихую музыку виолончельного трио, доносящуюся из дальнего угла зала. А вообще пили каждый сам по себе, чаще, чтобы запить куски пищи, застревающие в горле. Некоторые вообще пить не спешили, отдавая вначале дань уважения кулинарным изыскам.

Вот и мы с Саградо вначале хорошенько поели, а лишь потом стали заливать в высокие кубки наличествующий в большом разнообразии алкоголь.

– Вино или чего покрепче? – поинтересовался офицер.

– Шерденский кальвадос есть? – Иных спиртных радостей здешнего мира я еще не пробовал. – Он как бы покрепче.

– Вот он! – Рука нового приятеля ухватила иной кувшин, кои сплошной дорожкой стояли по центру всего стола. – В самом деле хороший выбор, хотя и ром здесь очень даже приличный подают. Вот… Пьем за знакомство до дна!

Миры разные, а вот возможности упиться как-то не слишком разнообразятся. Зачем, спрашивается, до дна? Ну, выпей глоток или два. Нет, пей до дна, если уважаешь. Ха! А в кубке-то глотков на десять, если не более. Один, второй, потом и ром хваленый попробовали, потом опять с кальвадосом его сравнили. Вот, почитай, и ухнул в пищевод объем крепчайшего алкоголя не меньше чем литр.

Мне-то хорошо, внутри сразу четыре симбионта трудятся, перерабатывая калорийный поток в необходимые для организма джоули полезной энергии. А каково остальным ровно на попе удерживаться? Неужели все поголовно какими-то амулетами пользуются? Или настолько крепки мозгами? Потому что некоторые мужчины пили поболе нашего, да и дамы от них старались не отставать. Правда, кубки у слабой половины стояли раза в два меньшие по объему.

Что еще мне понравилось: целых полчаса никто не предавался праздным разговорам. Ужин – значит, ужин! Вторые полчаса протекали более свободно. Ну а когда в бальном зале через час зазвучала музыка и некоторые пары отправились танцевать, за столом вообще повис гул, состоящий из громких разговоров, выкриков, тостов и довольного смеха. Сливки общества расслабились, возрадовались благосклонной жизни и, как могло показаться со стороны, даже перестали обращать внимания на княгиню.