Мертвоград

Ржаной только свистнул, услыхав такое. Семь, а если вместе с патрульным, которого прихватил шоггот, то восемь трупов за ночь, причем все на одной улице, пускай и в разных концах – это уже явный перебор. Криминалист взял с полки патрон, что поставил туда Беккер, и задумчиво крутанул его в пальцах.

– Знаешь что, пускай-ка они этих покойников сюда везут. – Ржаной стукнул патроном по полке так, будто хотел, чтобы капсюль взорвался, подпалил порох и упругая струя дыма вытолкнула полую пулю из гильзы. – У нас тут уже есть взвод патрульных, прошедших спецподготовку и инструктаж. Если что случится, так пусть лучше здесь, чем в другом месте.

– Плохое предчувствие? – не в шутку, а вполне серьезно спросил Беккер.

Уж он-то знал, что предчувствие, даже ничем не мотивированное, очень много значит в их работе.

– Предчувствие? Нет! – затряс головой Ржаной. – Мне только думается, что это не последние трупы за сегодняшнюю ночь. Так пусть они лучше все будут в одном месте. – Криминалист приоткрыл дверь в особое отделение. – Только нужно, чтобы здесь порядок навели. – Он перешел к другой двери, ведущей в холл. – Сержант! Давайте уборщиков!

Не прошло и пары минут, как в предбанник вошли шестеро человек в серых прорезиненных комбинезонах с капюшонами. На шее у каждого большие пластиковые очки, как у лыжников. В руках – необычные предметы из хромированной стали с белыми пластиковыми ручками, напоминающие увеличенные в несколько раз хирургические инструменты. Двое катили небольшие тележки. На одной – разнокалиберные баллоны и смотанные в бухты шланги. На другой – пластиковые ведра, черные мешки, то ли для мусора, то ли для останков. Швабры. Очень хорошие швабры с длинными, крепкими ручками и самоотжимом.

– Можем приступать? – спросил один из уборщиков у криминалистов.

– Да, – кивнул Беккер.

– Все, как обычно?

– Да, стандартная процедура. В холодильниках есть место, куда можно сложить останки.

– Понятно. – Уборщик двумя руками оттянул очки и переместил их на лицо.

– И вот что, – показал указательный палец Ржаной. – Первым делом наведите порядок в кабинете заведующего. Мы займем его на время.

Уборщик посмотрел на часы.

– Полчаса. Вместе с полной дезинфекцией.

– Годится, – кивнул Ржаной.

Уборщики проследовали в отделение.

Ржаной подошел к видеомагнитофону и принялся снова прокручивать эпизод с санитаром, зашедшим в отделение для того, чтобы о чем-то переговорить с заведующим. Увеличив изображение, он как следует рассмотрел то, что санитар кинул в мусорную корзину. Вне всяких сомнений, это был смятый пластиковый стаканчик с эмблемой кофейни, чьи автоматы стояли в холле.

Беккер тем временем разыскал по телефону локализаторов, занимавшихся уничтожением шоггота на Второй Хуторской.

Ржаной освободил журнальный столик, скинув все, что на нем находилось, на диван. Взял мусорную корзину и вывалил ее содержимое на стол.

Беккер молча наблюдал за странными манипуляциями напарника. То, что рассказывал ему в данный момент захлебывающимся от волнения голосом локализатор, было не менее увлекательно, чем куча мусора на столе. И примерно столь же жизнеутверждающе.

Вечеринка. Ктулху жив!

В большой квартире с множеством комнат было не протолкнуться. Народ сидел на диванах и стульях, топтался в прихожей и коридорах, нервно дергался под рваные всплески звуков, отдаленно напоминающих музыку, но вызывающих неосознанное желание двигаться. На кухне что-то ели, а может быть, только готовились что-то съесть. В туалете кто-то заснул, сидя на унитазе. Дверь была незаперта, но будить спящего никто не собирался. Возможно, в квартире имелся еще один туалет. А может быть, никого еще не подперло так, что невмоготу. Хотя пива было полно – повсюду стояли откупоренные и недопитые банки и бутылки. А вот ванная, куда Могвай дернулся было с желанием умыться, оказалась заперта. Так же, как и самая дальняя комната, на двери которой висела ярко раскрашенная монгольская маска. Утрированно страшная, с безумно вытаращенными глазами, скалящая клыки щекастая рожа в окружении кучи черепов.

– Это папин кабинет, – объяснила Могваю высокая худющая девица лет девятнадцати, затянутая в черную кожу.

Волосы у нее тоже были черные. Или казались такими в полумраке. В помещении горели только тусклые ночники с накинутыми на них разноцветным платками и расставленные где попало свечи. Волосы были расчесаны на прямой пробор и перехвачены на лбу узким кожаным ремешком. Девица была на редкость страшненькая, но сама этого, по-видимому, не понимала. Общаясь с Могваем, она жеманно поводила плечиком, улыбалась и странно щурилась, как будто ей дым в глаза попал. Видимо, в ее представлении это являлось кокетством. С другими, кстати, она общалась примерно в той же манере. Но Могвай узнал об этом чуть позже.

Ее звали Берта. И это была ее вечеринка.