Мертвопись

Всего за три дня Лев смог выйти на след матерого крадуна (Ударин украл Рембрандта играючи, легко обойдя несколько систем сторожевой защиты) и взял его с поличным в одном из лабиринтов общеизвестного рынка-притона в Черкизове. После задержания вора и изъятия у него украденной ценности картина была направлена в центральную лабораторию МВД, где ее очень тщательно изучили эксперты-криминалисты. Результаты исследования очень удивили Гурова, весьма разочаровали и даже крайне огорчили Шальнова и одновременно несказанно осчастливили Гирю: полотно оказалось чрезвычайно искусной подделкой. Негодующий миллиардер порывался было доказать, что у вора изъято не его полотно – по его утверждению, настоящее тот уже успел продать. Но эксперты нашли на картине отпечатки пальцев самого нефтяника, поэтому его претензии были с ходу отвергнуты. Гиря за кражу сел, однако получил наполовину меньше, чем если бы украл подлинник.

Поэтому посадкой Ударина дело о «липовом Рембрандте» не завершилось. Шальнов подал в суд иск к аукционистам, но доказать ничего не смог. Потратив на суды и адвокатов несколько миллионов (к его счастью, не долларов, а рублей), он с досады напился в престижном московском ресторане и даже малость покуролесил в духе старорежимных купцов. Учинив дебош, набил там кучу посуды, спьяну сделал прилюдное предложение руки и сердца молоденькой официантке, к концу вечера свое предложение аннулировал, но взамен компенсировал разочарованной девушке моральный ущерб, подарив ей пригоршню скомканных баксов. «Под занавес» своего загула он подрался на кулаках с еще одним миллиардером (владельцем торговой сети), и после этого, уже успокоенный, отбыл домой…

Некоторое время спустя Лев нашел в Интернете повествование по расследовавшемуся им делу о краже картины Рембрандта. В общем и целом, если не считать некоторых мелочей, автор статьи не слишком переврал эту историю. Но самое главное было в другом. В статье повествовалось о судьбе торгового дома «Голд Хэлл» – того самого, где Шальнова «осчастливили» приобретением фальшивой картины. Дурная слава аукционистам впрок не пошла, крупные покупатели начали сторониться их заведения, и торговый дом в течение года съехал со своих былых позиций, трансформировавшись в третьеразрядную забегаловку уровня аукциона, описанного Ильфом и Петровым в «Двенадцати стульях»…

Но в данный момент Гиря все еще сидел, поэтому украсть полотно Лунного не мог просто физически. Еще один «корифей» по кражам полотен – Матвей Репин (кличка Бурлак) в отличие своего великого однофамильца писать картины не умел, зато обладал феноменальной способностью проникать в любые охраняемые помещения. Последним его делом была попытка обокрасть один раз уже обокраденного им коллекционера. И на этой краже он погорел как последний лох: попался ногой в установленный хозяином мощный капкан. Часа три он безуспешно пытался освободить свою несчастную ногу, пока не заметил кнопку с приколотой рядом запиской: «Мучиться надоест – нажми». И он нажал… Сначала отлежав в ортопедии, потом отсидев несколько лет на зоне, Бурлак вышел на свободу и, как явствовало из досье, со своим воровским ремеслом «завязал»: увы, с хромой ногой «на дело» не походишь. Это для Гурова было новостью. Поморщившись (опять мимо!), он закрыл эту страницу и перешел к следующей, повествующей о «славных» делах картинокрада Бориса Богусяна по кличке Мангал.

В этот момент хлопнула входная дверь кабинета, и на пороге появился Станислав. Увидев Льва за компьютером, он поздоровался и, расплывшись в жизнерадостной улыбке, поинтересовался:

– Похоже, ты и вчера не вылазил из Инета, и сегодня спозаранок весь в поиске? Что читаем? – подойдя поближе, взглянул он на монитор. – Досье на Богусяна? Про Мангала можешь не читать. Его на днях – пиф-паф. Он в кабаке… ну, в ресторане повздорил с каким-то нервным из Кисловодска, а тот, недолго думая, достал пистолет и шмальнул прямой наводкой. Мангал преставился по пути в реанимацию. Нервного «заластали», теперь ему дорога одна – на зону. Но, скорее всего, домой он уже не вернется – скорее всего, его там «закажут».

– С чего бы это?

– Так Мангала месяц назад воры короновали, а грохнул его какой-то мелкий гопник. Тут всякому понятно, что песенка этого нервного спета.

– Интересно, откуда ты все это знаешь? – поинтересовался Лев, окинув приятеля вопросительным взглядом.

– Радио надо слушать! – торжествующе улыбнулся Крячко. – Я сейчас ехал из дому и слушал волну «Столичного криминала». И вот там – надо же такому совпадению! – рассказывали именно про Богусяна.

– Феноменально! Да, ты прав – радио слушать стоит… Вот только, Стас, ты ехал на работу не из дому, а от очередной своей красотки. Ну, что так смотришь? На плече твоей кожанки чу-у-у-ть заметный след губной помады. Она тебя, эта дива, надо понимать, не отпускала и просила остаться еще хоть на минуточку?

– Гм!.. – недовольно засопел Крячко. – Да, представь себе, Мегрэ Холмсович, не отпускала. Ну… Если бы не работа, то я и сам от нее не уехал бы. Там такая… Гм-гм… Ну, тебе, зануде и сухарю, это неинтересно.