Мертвопись

Ну а в картинной галерее, где «Портрет Вечности» был выставлен для всеобщего обозрения, с первого же дня экспозиции начали выстраиваться длинные очереди, в которых было немало художников, художественных критиков, аукционистов, антикваров, да и «прихватизаторов» картин из криминального мира. Вперемешку с ними стояли всевозможные прорицатели, астрологи, ясновидящие (многие из которых не видели дальше своего носа), колдуны, ведьмаки, ворожеи… Причем о роде занятий многих из них можно было догадаться, и не спрашивая об этом. У одного на плече сидел филин, у другого – вещий ворон, третий вообще заявился со своей любимой гадюкой… Выходили посетители тоже каждый со своим впечатлением и настроением. Кто-то полотном восхищался, кто-то возмущался (безобразие – сколько ни пялился на изображение, «третий глаз» на затылке так и не прорезался!), кто-то сохранял скучающее равнодушие – поду-у-у-у-маешь, видывали мы кое-что и покруче, типа Пикассо и Дали.

Тем не менее, кто и что бы ни говорил о «Портрете Вечности», но каким-то краем творческие дарования Лунного все же повлияли на судьбу и главных, и даже второстепенных героев этой истории. Происшедшее стало достоянием не только российских, но и иностранных СМИ. В том числе и французских. И вот дотошные галльские массмедиа, как и любые другие их коллеги, падкие на всякого рода сенсации, самым невероятным образом (им бы в угрозыске работать!) разыскали-таки биологического папу Жерара Снякунтикова. Как оказалось, тот из вольнолюбца-бунтаря восьмидесятых к двухтысячным вполне успешно трансформировался сначала в респектабельного муниципального чиновника, а потом и в состоятельного буржуа. Впрочем, увы, бездетного, как одна из многочисленных жертв свободной любви и сексуальной революции.

Новость о том, что в России есть его родное чадо (пусть и злоупотребляющее алкоголем), Франсуа Луари и обрадовала, и ошарашила. Немедленно прибыв в «Москоу», он нашел предполагаемого отпрыска, испытывая намерение провести генетическую экспертизу. Но, лишь взглянув на не слишком трезвое лицо своего fils (сына), он понял: какая sur le raifort (на хрен!) экспертиза, если это была его живая копия более чем тридцатилетней давности?! Поэтому очень скоро участковый, опекающий антисоциальный элемент на Афонинской, смог облегченно перевести дух: слава богу, Жерар, в момент ставший Луари, уехал в Париж, и теперь одним балбесом в столице стало меньше!

Похититель картины Евгений Тесакин, он же Тумирей, к которому в психиатрическую клинику тоже несколько раз наносили свои визиты представители СМИ, с какого-то момента наотрез отказался давать интервью. Особенно иностранцам. Случилось так, что некая журналистка из Прибалтики состряпала репортаж о якобы притеснениях в России на религиозной почве «представителя альтернативного вероучения». Эту тему подхватили американцы, и дня два в газетах и на телевидении «всемирных демократизаторов» шла визгливая протестная кампания. Но, поскольку дальнейшей информационной подпитки не последовало (в телефонном разговоре с борзописицей Тумирей, забыв про всякую терпимость и миролюбие, послал ее на общеизвестные «три буквы»), все очень скоро затихло.

В тот самый день, когда они со Стасом сочиняли отчет, выкроив часок, Гуров разыскал в базе данных ГИБДД того «шумахера», который едва не столкнулся с ним в лоб на трассе. Как оказалось, это был сын крупного провинциально чиновника. На всякий случай забив данные его авто в сводку происшествий по столице и области, Лев обнаружил «шумахера» и там. Но уже как жертву столкновения с тяжелым самосвалом. Причина все та же: выход на встречную полосу. Тут же имелось фото сплющенного «гелика» и его незадачливого владельца с рукой в гипсе на перевязи. Просмотрев эти снимки, Гуров рассудил, что с этого убогого умом «мажора» достаточно и того, что с ним случилось.

Но вот в отношении того карельского главарька и прокловского капитана Ефашкина приятели решили спуску не давать. Они напомнили Петру о его намерении инициировать проверку всех дел, расследовавшихся этим «пинкертоном». И хотя вслед за этим последовал ряд телефонных истерик одного высокопоставленного чина, Орлов не поддался и не отступил. Правда, с главарьком ничего не вышло. В карельских лесных краях с той поры переменилось многое. Кто-то сел, кто-то лег, кто-то ушел на покой. Поэтому найти преследователя Лунного уже не представлялось возможным.

С какого-то момента в околотеатральной тусовке столицы начали бродить кое-какие слушки о том, что Мария Строева с некоторых пор стала готовиться к тому, чтобы (о, небо!) стать мамой. По словам всезнающих кумушек, ее визит в Проклово, где она прониклась энергетикой полотна Виталия Лунного с родами кентаврины, для нее не прошел бесследно. Ее внутренняя сущность, возжаждав материнства, наконец-то получила желаемое. И теперь в конце текущего года Мария на какое-то время (уж на пару месяцев – точно!) выпадет из театральной жизни.