Мертвые канарейки не поют

Рита еще раз заглянула на кухню. Ну уж нет, если бы мама была дома, она бы наверняка ее разбудила. И точно уж оставила бы «Наполеон» здесь, а не взяла бы с собой.

Поэтому Рита позвонила в стационар больницы, где работала мама, и там ей сообщили, что та, завершив прием в начале пятого, ушла домой.

Это было больше четырех часов назад. Дорога от больницы до их дома занимает не больше сорока минут. Ну, с учетом пробок в пятницу вечером час или даже полтора.

Но вряд ли бы маме два или даже три часа понадобилось на то, чтобы заглянуть в кондитерскую и выбрать торт.

Тогда где же она?

Рита раздумывала, кому бы она могла позвонить, когда телефон вдруг ожил.

– Маргарита Тарасова? – услышала она строгий женский голос. – Галина Сергеевна Тарасова ваша родственница?

– Это моя мама, – ответила Рита. – А в чем дело?

– С ней имел место инцидент. Она находится сейчас в областной больнице. Знаете, как к нам проехать?

Влетев в областную больницу, Рита бросилась в регистратуру, которая, однако, была пуста. Вцепившись в рукав халата проходившего мимо врача, она взмолилась:

– Моя мама… Ее к вам доставили… Где она?

Врач ответил, что ей надо обратиться к его коллегам из приемного отделения, и, сжалившись, отвел туда Риту.

Ей пришлось отстоять солидную очередь, прежде чем она оказалась перед раздраженной пожилой особой, которая тотчас осадила ее:

– Не тарахтите. Тут у всех ЧП. Как фамилия пациентки?

Глубоко вздохнув и понимая, что ссориться с этой особой будет себе дороже, Рита произнесла:

– Тарасова. Галина Сергеевна. Сорока шести лет…

Особа долго перекладывала бумаги, потом крикнула куда-то в смежную каморку:

– Тарасова – есть такая?

– Так ее же выписали! – ответил кто-то, и в сердце у Риты вспыхнула надежда. Если маму выписали и они разминулась, то, значит, все не так безнадежно, все даже очень хорошо…

Появился молодой рыжебородый врач, который устало вздохнул:

– Коллеги, не путайте. Тарасову Светлану, шестнадцати лет, которая лежала у нас с прободной язвой двенадцатиперстной кишки, в самом деле, вчера выписали. А буквально два часа назад поступила новая пациентка с такой же фамилией.

И, взглянув на Риту, он спросил:

– Тарасова Галина Сергеевна?

Сердце у Риты куда-то ухнуло, и она еле слышно спросила:

– А что с ней?

Врач замялся, зато все тот же неведомый голос из смежной каморки ответил:

– А, вторая Тарасова. Я ее дочке недавно звонила. Эта та, которая сейчас в операционной. Ну, жертва изнасилования…

Рита плохо помнила, что с ней произошло. Кажется, ей сделалось дурно, и она даже стала оседать, но ее кто-то подхватил. Ее отнесли в пустую палату, где положили на кушетку.

Появился молодой врач с нездоровыми мешками под глазами, измерил ей давление, заставил принять таблетку и сказал:

– Извините, что вам пришлось узнать об этом таким вот образом. Это ваша родственница?

– Это моя мама, – ответила Рита. – Что с ней?

Врач, сверившись с бумагами, ответил:

– Ну да, ее оперируют. Подробности вам сообщит хирург. Доставлена к нам на «Скорой», так как была обнаружена в бессознательном состоянии по причине…

Он смолк, вчитываясь в написанное.

У Риты в голове билась одно и то же слово: «изнасилование».

– Это точно… изнасилование? – спросила она. – Может, это ошибка?

Врач, посмотрев на нее, сказал:

– Решать следствию и суду, но, судя по всему, это типичное изнасилование. Вы уж извините за шокирующие сведения. Мне очень жаль… Хотите кофе?

Рита отрицательно качнула головой, а врач произнес:

– Вы можете пока полежать. Кстати, тут кто-то из милиции. Думаю, вам будет полезно поговорить с ним…

Он скрылся, а через несколько минут в палату зашел средних лет худой тип, показавший ей удостоверение.

– Вы – дочь потерпевшей? – спросил он. – В котором часу она сегодня ушла из дома?

Рита не выдержала:

– Какая вам разница! Я хочу знать, что с ней произошло! Почему мне никто не говорит?

– Успокойтесь, гражданочка, – несколько обиженным тоном заявил субъект. – Понимаю ваши чувства, однако не надо кричать. Итак, излагаю: гражданку Тарасову Галину Сергеевну, сорока шести лет, нашли в примыкающем к больнице № 14 заброшенном парке с тупой травмой головы и явными следами сексуального насилия сегодня в восемнадцать часов пятьдесят шесть минут, о чем было немедленно сообщено в…

Слушая его, Рита вдруг поняла, что до нее доносятся слова, но она не понимает их смысла. Как же так – сначала папу увели обратно в СИЗО, затем прямо в парке около больницы, в которой работала мама, на нее напали и…

И изнасиловали!

– …слушаете меня вообще? – прервал ее размышления собеседник и вздохнул. – Ну хорошо, понимаю, что ничего от вас не добьюсь.

– А я могу увидеть ее? – встрепенулась девушка, и милиционер ответил:

– Я бы тоже хотел увидеть потерпевшую и получить показания, однако ее пока оперируют. Хорошо, заполните мне вот этот бланк, я к вам еще подойду…

Рита и не подумала заполнять какой-то бланк, а, подождав, пока тип уйдет, поднялась с кровати и вышла в коридор.

Ей требовалось узнать, что с мамой, как у нее дела, прикоснуться к ней, поцеловать ее.