Мертвые канарейки не поют

Само по себе это не было подозрительно, даже делало вороватому издателю Зайцеву честь. Тот не продал дачу родителей, хотя от всего остального их имущества, включая две квартиры и автомобиль, избавился сразу после вступления в наследство. А дачу оставил, потому что она была ему дорога.

Например, как воспоминание.

Или как место для выращивания ядовитых растений.

Однако наличие подмосковной дачи, причем не какой-то крутой, в престижном районе, с замком в олигархическом стиле, а старой, с небольшим домом и сохранившимся до сих пор деревянным туалетом, не вязалось ни с образом жизни Зайцева, обычно проводившего свой отпуск на дальних островах, ни с его имиджем издателя-разбойника, обитавшего в гигантской ультрасовременной квартире и гонявшего по столице на ручной сборки автомобиле из Италии.

Однако всему этому могло иметься логическое, пусть не для сторонних наблюдателей, а для самого Зайцева объяснение. Именно на этой даче он провел лучшие годы своей жизни и ел от пуза смородину. Именно там, гуляя среди кустов крыжовника, он понял, что хочет стать издателем и печатать книги своих авторов неучтенными тиражами. Именно там он совершил первую свою выгодную сделку, надув собственную бабулю на три рубля.

Все это имело право на существование. И никак не могло служить уликой, доказывающей причастность Зайцева к убийству писателя Булатного.

Однако Рита поняла, что напала на верный след, когда, присмотревшись, увидела, какое название носит улица, где располагался дачный участок, унаследованный Зайцевым от родителей.

Уликой это быть тоже не могло, однако она сразу поняла, что это легкая усмешка судьбы.

Улица называлась Лютиковая, а именно к семейству лютиковых и принадлежала по биологической классификации живокость.

И Рита решила туда наведаться.

Она прихватила с собой фотоаппарат, диктофон, а также баллончик с перцовым спреем и кастет. Мало ли что. Олегу о своей поездке она не сказала – не потому, что по-прежнему считала это исключительно своим расследованием, а потому что не хотела в случае неудачи выглядеть в его глазах смешной.

Она что, влюбилась в этого бородача с широкой улыбкой?

На сей раз эту мысль она отгонять не стала и всю дорогу думала о том, что…

Что Олег ей нравится. Но о большем говорить пока что рано. Очень рано.

Безответственно рано.

Рита долго блуждала по дачному массиву, понимая, что свернула куда-то не туда. Спрашивать у местных жителей, как ей попасть на улицу Лютиковую, не хотелось. Наконец, понимая, что ничего иного не остается, Рита подошла к первому попавшемуся дому, калитка которого была открыта, и вдруг ее взгляд упал на ржавую табличку, висевшую на соседней улице.

Лютиковая.

Отсчитывая нужный дом, Рита опасалась, что окажется перед неприступным забором с видеокамерами. И что ей тогда делать?

Забор был, но далеко не неприступный, а несколько даже покосившийся, видеокамер же вообще никаких не имелось.

На даче никого не было, на улице тоже, и девушка, продев руку через калитку, открыла ее со стороны улицы, приподняв щеколду.

Все очень просто.

Она отчего-то думала, что ей придется долго искать. Что кусты живокости будут расти в тайном парнике, замаскированные ветками, затянутые целлофаном.

Ничего подобного: едва вступив в заброшенный и заросший сад, она увидела целое море высоких стеблей живокости с синими, фиолетовыми и местами белыми цветами.

По причине все еще жаркой погоды цветы пока не опали, и Рита, бредя по тропинке, по обеим сторонам которой возвышались кусты живокости, чувствовала себя так, словно очутилась в райском саду, настолько все было красивое и нереальное.

Точнее, в саду, где всем заправляли демоны.

Около границы с другим участком, в самом глухом углу, Рита увидела широкую полосу свежевскопанной земли на том месте, где, похоже, раньше тоже росла живокость.

Только кто-то аккуратно выкопал не меньше тридцати кустов.

Вот и доказательство.

Рита осмотрелась и приблизилась к дому, стараясь заглянуть в окна. Обстановка, кажется, весьма спартанская, но никаких колб и змеевиков, необходимых для дистилляции ядовитых веществ, не видно.

Наверняка они или на чердаке, или в подвале. И тут Рита поняла, что чердак у дома крошечный, а подвала, кажется, вообще нет.

Но тогда где?

Не в пристройке, где хранился, как она разглядела сквозь зазоры между досками, ржавый и покрывшийся паутиной садовый инструментарий. И уж точно не в туалетном домике и не в крошечной душевой.

Но где?

Взор Риты упал на скрытый за старыми кривыми деревьями соседний участок, выглядевший еще более заброшенным, чем даже дача Зайцева. А что, если лаборатория находилась там, на смежном участке, скажем, без огласки взятом в аренду?