Мертвые львы

Тот самый Томми Молт, который теперь удивленно разглядывал свой пустой стакан, будто пытался сообразить, как и когда он опустел.

— Судя по всему, вас в клуб не приняли, — сказал Ривер.

— Да это не то чтобы клуб, — пояснил Томми. — Тут нет ни правил, ни членских взносов.

— Значит, не приняли.

Томми Молт пожал плечами:

— Если бы они хотели держать дверь запертой, то не прятали бы ключ там, где его легко найти.

Дверцу холодильника облепили фотографии на магнитиках. На одной красовалась Келли в летной форме: комбинезон, шлем, широкая улыбка. На других, по соседству с газетными вырезками и счетами к оплате, улыбались друзья Келли: Дэмиен Баттерфилд, Джез Брэдли, Селия и Дейв Морден и прочие, чьих имен Ривер не знал. Рядом с самолетом, красой и гордостью летного клуба, стоял человек постарше, с виду заправский пилот: отглаженные брюки, блейзер с серебристыми пуговицами, седые волосы аккуратно причесаны, туфли начищены до блеска.

— Это Рэй Хедли?

— Ага, — сказал Томми.

— А откуда у него деньги на самолет?

— Наверное, в лотерею выиграл.

Хедли был основателем клуба, если у клуба, который был «не то чтобы клубом», может иметься таковой. Именно он пристрастил Келли и ее друзей к полетам; именно из-за него их жизнь сосредоточилась в этом гараже и в ангаре по соседству.

В самом начале знакомства Ривер спросил Келли, много ли денег уходит на обучение летному делу. Она недоуменно посмотрела на него и объяснила, что все оплачивают родители, и вообще, летное дело нисколько не дороже уроков верховой езды.

Над письменным столом висел настенный календарь с квадратиками дней. Некоторые квадратики были накрест перечеркнуты красным фломастером: прошлая суббота, предыдущий вторник. И завтрашнее число тоже, заметил Ривер. Под календарем были пришпилены почтовые открытки с пляжами и закатами. Все из каких-то отдаленных мест.

В кармане Ривера завибрировал мобильник.

— Я снаружи подожду, — сказал он Томми, вышел и только тогда взглянул на определившийся номер.

Звонила Кэтрин Стэндиш, а не Лэм.

— Тут вот какая странная штука… — сказала она.

Кэтрин вышла из кабинета, а Лэм закрыл окно, опустил шторку и налил себе стакан «Талискера», бутылка которого предсказуемо хранилась в нижнем ящике письменного стола. Лэм пил, и взгляд его становился все рассеяннее. Сторонний наблюдатель решил бы, что он погружается в пьяную дремоту, но Лэм дремлющий вел себя куда энергичнее. Во сне он вздрагивал, подергивался и иногда выкрикивал ругательства на иностранных языках. Сейчас он молчал и не двигался, только губы поблескивали. Сейчас Лэм притворялся валуном.

Наконец Лэм-валун произнес:

— А почему именно Апшот?

Если бы Кэтрин осталась в кабинете, то наверняка сказала бы: «А почему нет? Должны же они где-то обитать».

— Если бы это было где-то еще, я бы спросил: «А почему именно там?» — продолжал Лэм.

Но они обитали не где-то еще. Они обитали именно в Апшоте.

А тот, кто решил, что им там самое место, мыслил кремлевским умом в кремлевской голове. Такие люди не выбирают, чем бы позавтракать, не взвесив сначала все возможные последствия. Значит, Апшот выбрали по какой-то неизвестной причине, а не воткнули булавку в карту наобум.

Закрыв глаза, Лэм представил себе военную топографическую карту, которую ежедневно изучал с тех самых пор, как отправил Ривера Картрайта на задание. Апшот — крошечная деревушка, окруженная городками и поселками побольше, ни один из которых не имеет стратегического значения; все они угнездились в английской глубинке и представляют интерес лишь для заезжих туристов и фотографов. Здесь покупают антиквариат и дорогие свитера. Сюда переезжают, устав от жизни в городе. Именно такие уголки вспоминают, представляя себе типичные виды Англии, сразу вслед за Букингемским дворцом, Биг-Беном и матерью всех парламентов.

Точнее, поправил себя Лэм, именно такие уголки представят себе кремлевские умы в кремлевских головах, если подумают об Англии.

Он шевельнулся, выпрямился на стуле. Налил себе еще виски и выпил — два действия как две половинки одного непрерывного жеста. Потом ощупал воротник, убеждаясь, что так и сидит в плаще.

Было поздно, но Лэм не спал. А если он не спал, то не видел и причин, по которым должны спать другие.

Ему надо было свериться с русскими мозгами, поэтому он вышел из Слау-башни и направился на запад.

— Что-что? — переспросил Ривер.

Кэтрин повторила сказанное.

— Половина названных тобой фамилий: Баттерфилд, Хедли, Троппер, Мор…

— Троппер?

Помолчав, Кэтрин спросила:

— А что такого с Троппером?

— Нет, ничего. А кто еще?

Кэтрин огласила весь список: Баттерфилд, Хедли, Троппер, Морден, Барнет, Сэлмон, Уингфилд, Джеймс и прочие, всего семнадцать фамилий. Ривер встречался почти со всеми. Уингфилд… С Уингфилд его познакомили в церкви Святого Иоанна. Старушка лет восьмидесяти, с виду как птичка: блестящие глазки, острый носик. Когда-то работала на Би-би-си.

— Ривер?

— Да, слушаю.

— Мы думали, что мистер Эл приезжал в Апшот на встречу со связником. То есть с любым из них, Ривер. Похоже, что агентурная сеть цикад существует на самом деле. Прямо там, прямо сейчас.