Мертвые львы

– Ее давным-давно закрыли.

– Ну все равно…

– Тут все вымерло… но постепенно оживает. – Она сверкнула ярко-зелеными глазами.

Ривер надеялся, что у нее в памяти неожиданно всплывет полузабытое воспоминание еще об одном приезжем – о лысом, который явился несколько недель назад; может, даже имя или адрес… За три недели Ривер так ничего и не разнюхал о мистере Эл, хотя уже считался завсегдатаем в «Выселках», а местные здоровались с ним по имени; он знал, кто где живет, а какие дома пустуют. Но лысый мистер Эл не оставил по себе ни слуху ни духу, и сейчас думать о нем было сложно, из-за того, что Келли проделывала сначала пальцами, а потом («Ну вот, так лучше», – медленно произнесла она) и губами, и нить мысли ускользнула от Ривера, и агент под прикрытием оказался парнем, прикрытым лишь простыней, рядом с очаровательной девушкой, которая заслуживала большего, чем то, что он ей только что дал.

К счастью, на этот раз ему все удалось.

Аркадий Пашкин прибыл за день до назначенного саммита и поселился в отеле «Амбассадор» на Парк-лейн. Снаружи рассерженный гул машин напоминал шум уличной драки, только не на кулаках, а другими средствами; в вестибюле отеля тихонько журчал фонтан, а за стойкой вежливо переговаривались администраторы, будто сошедшие со страниц журнала «Вог». Было время, когда богатство вызывало любопытство у Луизы Гай, как вызывает любопытство полет птичьей стаи: попытка понять нечто настолько далекое от собственного опыта вскружит голову кому угодно. Но сейчас, спустя три недели после гибели Мина, Луиза наблюдала за жизнью богачей лишь с точки зрения сотрудника охранной службы. Выстрелы снаружи прозвучали бы в вестибюле как хлопок пробки, выскочившей из бутылки шампанского. Здесь даже не заметят, если на улице кого-то собьет машина; все отфильтруется в очищенном воздухе.

За спиной у Луизы Маркус Лонгридж сказал:

– Класс.

Маркуса назначили работать в паре с Луизой. Ей это не нравилось, но это было частью заключенной ею сделки. Сделку она якобы заключила с Конторой, точнее, с Пауком Уэббом, но на самом деле это была сделка с реальностью. Самым трудным было скрыть все то, от чего Луиза была готова отказаться. Она хотела одного – остаться на задании, точнее, на том самом задании, которое поручили ей с Мином. Ради этого она была готова отказаться от всего.

Пашкин поселился в пентхаусе. Ну а где же еще? Шум поднимавшегося лифта был тише дыхания Маркуса, и двери раскрылась прямо в номер, где их встретили Петр и Кирилл. Кирилл улыбался. Он пожал руку Маркусу и сказал Луизе:

– Рад тебя видеть. Прими мои соболезнования по поводу смерти вашего коллеги.

Она кивнула.

Кирилл остался у лифта, а Петр провел их через большую светлую комнату, устланную толстым ковром; пахло весенними цветами. Луиза решила, что аромат подают через решетку кондиционера. Пашкин встал с кресла и шагнул навстречу.

– Добро пожаловать, – сказал он. – Вы из Министерства энергетики.

– Луиза Гай, – представилась Луиза.

– Маркус Лонгридж, – добавил Маркус.

Пашкину было хорошо за пятьдесят; он напомнил Луизе какого-то английского актера. Среднего роста, широкоплечий, с густыми черными волосами, искусно растрепанными, и с сонным взглядом из-под тяжелых бровей. В раскрытом вороте белой рубашки, заправленной в темно-синие джинсы, виднелась мохнатая грудь.

– Кофе? Чай? – Он повел бровью в сторону Петра, который маячил поблизости.

Если бы Луиза не знала, что Петр – охранник, то приняла бы его за дворецкого, или кто там бывает у русских богачей. Камердинер. Мажордом.

– Нет, спасибо.

– Мы обойдемся.

Они уселись на стулья, расставленные на ковре, явно старинном.

– Ну что, – сказал Аркадий Пашкин, – все готово к завтрашней встрече?

Он обращался к ним обоим, но говорил с Луизой. Это было очевидно.

Ее это вполне устраивало.

Потому что в ту проклятую ночь, когда погиб Мин Харпер, Луизе показалось, что она ухнула в какой-то люк; пол под ногами словно бы провалился, и неизвестно, сколько до земли. Даже удивительно, как быстро она смирилась с фактом смерти Мина, будто все это время только того и ждала. Но Луизу больше ничего не удивляло. Все вокруг превратилось в информацию. Вставало солнце, вращались стрелки часов, и Луиза следовала установленному распорядку. Информация. Новый распорядок.

Вот только с тех пор у нее ныли челюсти; а еще время от времени рот внезапно наполнялся слюной, которая текла сплошным потоком, будто слезы, хотя и не из предназначенного для них органа. А по ночам Луиза лежала в кровати и боялась, что если уснет, то тело забудет, как дышать, и тогда она тоже умрет. Иногда она была этому рада. Но по большей части цеплялась за мысль о сделке.