Мертвые львы

Сделка задержала ее падение, точнее, обещала безопасное приземление. Сделка была деревцем на склоне, грузовиком с грузом подушек на дне ущелья. Сделка совершилась в Риджентс-Парке. Спустя четыре дня после гибели Мина распогодилось, будто в утешение. Кабинеты для собеседований находились на верхних этажах Риджентс-Парка, там, где питьевую воду для сотрудников хранили в холодильниках, а не использовали для пыток, как в подвалах. В кабинете, куда вошла Луиза, стояли удобные стулья; на стенах висели постеры с классикой кинематографа. С тех пор как Луиза была здесь в прошлый раз, кабинет переоборудовали, и это было странно, хотя и все остальное в ее жизни изменилось. Будто вернулся в школу, а там вместо классов устроили салон ароматерапии.

Джеймс Уэбб выражал сочувствие по учебнику.

– Мои соболезнования по поводу вашей утраты. – (По американскому учебнику профессионального этикета.) – С Мином было приятно работать. Нам его будет недоставать.

– Если с ним было так приятно работать, то он не оказался бы в Слау-башне.

– Ну…

– И не поехал бы через лондонские пробки на велосипеде. Пьяным. В дождь.

– Ты сердишься на него. – Он задумчиво поджал губы. – Ты с кем-нибудь беседовала? Наверное, это… поможет.

Вот если бы в эти губы можно было впечатать кулак, то помогло бы наверняка. Но Луиза уже знала, что от нее ожидают других выражений скорби, поэтому солгала:

– Да, беседовала.

– И положенные отгулы взяла?

– Да, сколько понадобилось.

Целый день.

Уэбб перевел взгляд на окна. Окна выходили в парк через дорогу; приближался полдень, поэтому в парке было много женщин с колясками и детишек, исследовавших газоны. Автомобильный выхлоп на дороге вспугнул стаю голубей, которые выписали в воздухе широкую восьмерку и снова уселись на лужайку.

– Не сочти за нечуткость, – сказал Уэбб, – но я обязан спросить: ты готова снова взяться за задание?

Он понизил голос. Строго говоря, собеседование проводилось для оказания психологической поддержки, но, кроме них, в кабинете никого не было, и Луиза сразу предположила, что Уэбб заговорит об «Игле».

– Да, – сказала она.

– Потому что если вдруг…

– Со мной все в порядке. Да, я сержусь. Он совершил дурацкий поступок и вот… в общем, погиб. Так что да, я сержусь. Но готова выполнить задание. Я обязана выполнить задание. Мне это необходимо.

Она решила, что такой эмоциональный всплеск будет в самый раз. Не хватало еще, чтобы он подумал, будто она зомби или, наоборот, истеричка.

– Ты уверена?

– Да.

На его лице мелькнуло облегчение.

– Что ж. Тогда… Это хорошо. Иначе пришлось бы все менять, а это не очень удобно…

– Мне очень не хочется доставлять тебе неудобства.

Паук Уэбб моргнул и продолжил:

– В таком случае держи меня в курсе.

Еще одна фраза из учебника, но уже из другого, где есть глава «Как уведомить подчиненного об окончании разговора».

Уэбб проводил ее до двери. В коридоре ее встретят, отведут вниз, где отберут бейджик с именем посетителя и выставят вон, но все эти атрибуты изгнания, которые прежде метались в мозгу роем рассерженных пчел, теперь ее нисколько не задевали. Она по-прежнему обеспечивает охрану саммита в «Игле». Дело заметано. А это самое главное.

Уэбб распахнул перед ней дверь и сказал:

– Кстати, ты права.

– В каком смысле?

– Харпер выпил, а в таком состоянии ему не следовало садиться на велосипед. К сожалению, произошел несчастный случай, только и всего. Мы все очень тщательно проверили.

– Знаю, – сказала она и ушла.

Возможно, думала она, пока ее вели вниз; возможно, когда все это закончится и она выяснит, как и почему погиб Мин, и убьет тех, кто в этом виноват, то вернется сюда и вышвырнет Паука Уэбба из того самого окна, в которое он так любит смотреть.

Если она будет в настроении.

Пока Келли принимала душ, Ривер надел трусы и рубашку, а потом заметался по комнате, собирая разбросанную одежду. Как выяснилось, кое-что осталось на первом этаже. Например, ее блузка. Вообще-то, Келли заглянула на кофе. В гостиной валялась ее массивная сумка, содержимое которой рассыпалось по всему полу. Ривер поставил ее на диван, рассовал по кармашкам мобильник, кошелек, книгу в мягкой обложке и альбом для рисования. Альбом он все-таки пролистал: опушка леса, дорога на окраине деревни, группа людей на веранде за пабом. Лица у Келли не получались. А вот набросок церкви Святого Иоанна вышел неплохо, и еще один, кладбище, с хорошо прорисованными могильными плитами, заросшими высокой травой; потом еще несколько рисунков – деревня, вид с воздуха. Келли летала. На последней странице обнаружился не столько набросок, сколько нечто вроде плаката: стилизованный городской ландшафт с высоченным небоскребом, в который зигзагом бьет молния. Под ландшафтом виднелась неразборчивая надпись, старательно затушеванная.

– Джонни?

– Иду!

Он принес блузку в спальню, где стояла Келли, завернувшись в полотенце.

– Ты такая…

– Очаровательная?

– Я хотел сказать «мокрая», но «очаровательная» тоже подходит.

Она показала ему язык.

– Похоже, кто-то очень гордится собой.

Он растянулся на кровати, любуясь тем, как она одевается.

– Я не знал, что ты рисуешь.