Мертвые могут нас спасти. Как вскрытие одного человека может спасти тысячи жизней

Мертвые дети, отчаявшиеся родители, глубоко опечаленные братья и сестры – мы хотим, чтобы страдания закончились. Для этого нам нужна точная информация, необходимо сразу тщательно исследовать мозг умерших детей. Здесь должна быть задействована судебная медицина, а вместе с ней и другие научные дисциплины.

Я уже был знаком со строением человеческого мозга. Во время учебы в Ганновере я ассистировал на курсах вскрытия, помогая сокурсникам осваивать анатомию. Один из моих профессоров, нейроанатом, многое рассказал мне о мозге. Он подозревал, что за внезапную детскую смерть ответственны клеточные изменения в стволе мозга. Сам он занимался исследованием этой области головного мозга, где и находится дыхательный центр. Однако для этого ему были нужны как можно более свежие органы, то есть мозг младенцев, умерших несколько часов назад от СДВС.

Это и стало моей задачей. Как судмедэксперт, я должен извлекать мозг мертвых младенцев, чтобы можно было детально проанализировать его структуру и ответвления. Конечно, для проведения вскрытия мне требуется согласие родителей. И очень срочно. Возможно, это звучит довольно жутко и немного напоминает историю Франкенштейна, но с научной точки зрения все вполне обосновано.

Так что я приступаю к работе, как только мне сообщают о соответствующем случае, а труп передают в Институт судебной медицины. Я обращаюсь к людям, пребывающим в состоянии глубочайшей скорби. И я знаю, что причиню им страдания, когда попрошу о вскрытии черепов их мертвых детей. Я сам впервые стал отцом всего за несколько месяцев до этого. Моя дочка как раз в том возрасте, в котором этот малыш ушел из жизни. Мой ребенок здоров, и после работы я снова смогу ее обнять. Мой дом – это идеальный мир. Но в мире родителей, к которым я обращаюсь, больше не осталось ничего. Их мир лежит в руинах.

Я полон сострадания. Но также я врач и ученый. Задаю вопросы, докапываюсь до сути вещей. Для судмедэксперта смерть всегда является вызовом, и, приняв этот вызов, он может помочь как можно большему количеству ныне (или в будущем) живущих людей.

Когда родители дают мне свое согласие – как в этом случае, – я чувствую глубокую благодарность. Но тогда нельзя терять время.

Сотрудник судебно-медицинской экспертизы извлек мертвого младенца из небольшой транспортировочной сумки еще перед прозекторской. Теперь он лежит передо мной в ярком свете на секционном столе. Я остаюсь наедине с этим безжизненным тельцем. Но оно еще теплое. И я забираю его часть. Мозг.

За годы работы я провел около 30 таких операций на детях, умерших от СДВС. Внешне их мозг всегда был цел. Но мы искали нечто необычное, что помогло бы нам в дальнейшем разгадать таинственную причину смерти. Например, ею могла бы оказаться необычная потеря клеток в дыхательном центре. Однако мозг ничего не мог нам рассказать. Решающие результаты мы получили не в прозекторской или под микроскопом, а в домах пострадавших семей. Прорыв произошел в ходе исследования, проведенного в масштабах Германии, которым руководил мой великий учитель, профессор Бринкманн. Потому что в работу судебно-медицинского эксперта всегда входило не только исследование трупа, но и изучение окружающей среды. В случае убийства мы внимательно высматриваем пятна крови или можем обнаружить в кухонном шкафу наркотики, которые могли стать причиной смерти. Следуя этому принципу, почти каждый раз, когда ребенок умирал от синдрома внезапной детской смерти, мы также выезжали к семьям и осматривали их дома. Мы тщательно анализировали, как укладывали малышей, не было ли каких-то подозрительных или даже критических обстоятельств.

Я хорошо помню квартиру на севере Гамбурга. Здесь в пяти комнатах проживала зажиточная семья. Их дом был светлым и отличался приятной обстановкой, на балконе в ящиках росли красивые цветы, в комнатах царил порядок. Но все помещения окутывал табачный дым. Ощущение было такое, словно попал в дымовую завесу. Даже в комнате, где ребенок спал на животе в своей кроватке.

Аналогичные условия царили и в других квартирах, осмотренных нами. Мы – это я и молодой ассистент-судмедэксперт, нынешний главный врач Гамбургского института, профессор Ян Шперхаке. Шперхаке и я обнаружили и другие поразительные сходства в пострадавших семьях. Малыши спали на животе, уткнув свои крохотнные личики в толстые подушки. Все дети были укрыты уютными, но довольно теплыми одеялами. Опрос родителей также показал, что матери не кормили своих младенцев грудью или кормили очень мало. Вместе с другими судебно-медицинскими экспертами и педиатрами мы составили список конкретных рекомендаций:

1. В помещении, где находится и спит младенец, нельзя курить.

2. Ребенок должен спать на спине.

3. Укладывать ребенка нужно в прохладной постели и на плотном матрасе без подушки и тяжелых одеял.