Мертвые могут нас спасти. Как вскрытие одного человека может спасти тысячи жизней

Я очень хочу сделать так, чтобы других малышей не постигла столь страшная участь. Их нужно защищать! Они должны иметь возможность вырасти здоровыми и показать себя миру. Это требует дополнительных образовательных инициатив для пар, планирующих завести ребенка, и для молодых родителей. И необходимо, как и прежде, тщательно расследовать каждый предполагаемый случай жестокого обращения с детьми и предотвращать все посягательства. Только так мы можем уберечь детей от возможного насилия.

Часто родители, родственники или опекуны приходят в кабинет врача с младенцем, который бьется в конвульсиях или лежит без движения, и сообщают, что ребенок ударился головой о стол или случайно скатился с дивана. Мы выясняем, что на самом деле произошло, посредством КТ, МРТ и проверки глазного дна. Есть характерные приметы, явно указывающие на синдром детского сотрясения. Это внутричерепные кровоизлияния в субдуральное и субарахноидальное пространства[43], кровоизлияния в сетчатку и зрительные нервы и диффузное аксональное поражение головного мозга[44].

И СДВС, и синдром детского сотрясения – оба связаны с определенной стадией развития ребенка, хотя основаны на совершенно разных сочетаниях факторов. Обычно дети умирают неожиданно, без внешних повреждений. Внезапная детская смерть обусловлена незрелостью дыхательного центра и возникающей вследствие этого недостаточностью кровообращения. Иными словами, причина СДВС лежит внутри. Однако родители никак не способны этому помешать. Они сами беззащитные, психологически травмированные жертвы, потому что не могут объяснить смерть своего ребенка и винят себя. С другой стороны, при синдроме детского сотрясения взрослый по сути является виновником, а порой даже убийцей. Он сам сильно травмировал ребенка, не оставив каких-либо внешних следов причиненного насилия.

На мой взгляд, есть очевидные последствия. Смерть каждого ребенка, особенно на первом году жизни, нужно очень внимательно расследовать, независимо от сопутствующих обстоятельств. Внезапная детская смерть может произойти в любой среде – точно так же, как травма от сотрясения. Доверие к воспитателям – это хорошо, но контроль лучше и безопаснее.

С полным основанием можно утверждать, что нет преступления, более опутанного ложью, чем жестокое обращение с детьми. Ведь маленькие жертвы не могут рассказать, что с ними сделали.

Поэтому мы создали в нашем институте специальную амбулаторию по защите детей и тесно сотрудничаем со службами по делам молодежи. Каждую детскую смерть скрупулезно расследуют, чтобы не пропустить ни одного случая жестокого обращения или детоубийства.

Насколько ужасные последствия может иметь синдром детского сотрясения, выяснилось из нескольких уголовных процессов, прошедших за последние годы в одном только Гамбурге. Помимо случая с Эммой, был еще маленький Антон, которого в возрасте почти трех месяцев отец встряхнул так сильно, что у того оказались разрушены некоторые области головного мозга, и он потерял не только зрение и слух, но и способность двигаться. Сегодня мальчику приходится регулярно давать обезболивающие и спазмолитические препараты. Антон уже не может воспринимать происходящее вокруг себя. Он не замечает, когда кто-то приближается к нему. И поэтому каждое прикосновение поначалу пугает его, каким бы благонамеренным оно ни было. Это разрывает сердце на части.

Отец, который довел своего здорового сына до такого состояния, теперь, по-видимому, осознает масштаб совершенного преступления. 27-летний мужчина признался в суде в неосторожном обращении. Он говорит, что толком ничего об этом не помнит. Но он взял на себя всю ответственность и, похоже, искренне раскаялся в содеянном.

В конце 2015 года ответственная палата приговорила мужчину к семи с половиной годам лишения свободы.

Всего через несколько недель после этого приговора произошел еще один летальный случай детского сотрясения. Умершего мальчика звали Томми.

Но, в отличие от отцов Эммы и Антона, раскаившихся в своих действиях, мужчина, обвиненный в жестоком обращении с Томми, ни о чем не сожалел. В суде он до последнего отрицал, что несет ответственность за тяжелые травмы и в итоге смерть своего годовалого пасынка. Застывшее лицо, словно маска, упрямый взгляд, опущенный в файлы дела и записи показаний, когда свидетели описывали свои наблюдения или кто-то из экспертов высказывал свое мнение. До самого вынесения приговора подсудимый демонстрировал полную эмоциональную отрешенность.

Как эксперт в области синдрома детского сотрясения и по причине того, что с самого начала сопровождал комплексную медицинскую помощь Томми в университетской клинике Гамбург-Эппендорф, я присутствовал в зале суда почти каждый день, пока длились слушания.