Мертвые мухи зла

Юровский сидел за своим огромным письменным столом, сложив пальцы в замок и опустив локти на столешницу. Грозное зрелище. Ильюхину стоило большого труда выдержать этот библейский пронизывающий взгляд. Но глаз не отвел.

— Татьяну нашли с проломленной головой, — начал Юровский тихо. Удар — вполне очевидно — нанесен рукояткой нагана. Покажи…

— Чего… показать? — всамделишно сыграл в дурачка Ильюхин.

— Непонятливый… Покажи свой револьвер.

Вынул из кобуры, протянул. Припозднился ты, товарищ Яков… Все вымыто тщательно, с мылом. И рукоятка, и все детали — чтобы не было разницы. И смазан весь заново.

Яков повертел в пальцах так и сяк, нехорошо усмехнулся, встал:

— Следишь за оружием. Молодец.

— Я за оружием, вы — за мной… Но я не обижаюсь. Революция…

Пока Ильюхин убирал наган, Юровский негромко и без эмоций говорил:

— Татьяна — мой личный внутренний агент. Особо ценный, потому что всегда доставала известным способом самые-самые сведения. И я — прежде, нежели поручить тебе ответственнейшее в данной операции дело, роль, — я велел ей обаять тебя и все вызнать. Теперь она мертвая, а я до конца в тебе не уверен. Как быть?

— Вам решать…

— Ладно. А кому она, скажем, помешала?

— Ну… Не знаю… — начал соображать Ильюхин, стараясь как можно естественнее это «соображение» обнаружить. — У нее же знакомств на данной почве — тьма. Не замечали?

— Допустим. А как относился к ней ты? Ты ее любил?

— Скажете… Я ее харил — это она так называла… это. А для любви… Для нее, кроме кровати или стула…

В глазах Юровского мелькнуло ничем не прикрытое изумление.

— Ну, стул — он у нас на флоте первый станок для некоторых, — объяснил с усмешечкой. — Так вот: любовь — глубоко-глубоко. А стул… Он как бы и на поверхности. Согласны?

Юровский сузил глаза.

— А ты далеко не дурак. Ладно. Когда мы вручим тебе — как куриеру первое офицерское письмо, — ты обязан найти способ его передать Романовым, лучше — царю, самым что ни на есть естественным образом. Понял?

— Только возьмите в рассуждение, что я для этого должен предварительно войти в семью, так?

— Жениться, что ли? — ухмыльнулся Юровский и, мгновенно подавив веселье, закончил: — Входи, черт с тобою, ради дела мы пойдем на все и на все согласны.

Когда попрощался и уже стоял на пороге, Юровский спросил:

— Ты тогда о Кудлякове говорил… Что он?

— А ничего. Больше моментов не было. И вообще: может, он выполняет что-то? Помимо вас?

— Я и сам так думаю. Черт с ним. Эти офицеры при нем, опять же… Да ведь пока могут и пригодиться, что скажешь?

«Не дурак. Хотя и фотограф всего-навсего. Ну, там еще и фельдшер. А мыслит… А делает… Охранному отделению не приснится…»

— Я, Яков Михайлович, если что — проинформироваю. Я не без понятия, если изволили уже заметить.

— Изволил. Ступай.

В ДОН вошел беспрепятственно. Авдеев в кабинете сидел за письменным столом, под оленьей мордой с рогами и хлебал щи. Заметив Ильюхина, похвастался:

— Это ихний повар Харитонов изготовил… Объесться влоть до дриста, вот что я тебе скажу! Хочешь?

— Мне надо бы как-то к царишке… Придумай чего не то?

— А чё… В лучшем виде. У них там, естественно, наружный провод идет — как и везде. Он старый. Я им скажу, что ты электрик, прислан для обследования в рассуждении безопасности. Пожар, то-се… Пойдет?

Ушел, вернулся, кивнул: «Давай…» Пройдя анфиладой, Ильюхин оказался в столовой, постучал в двери княжон.

— Покой нам только снится… — донесся грустный голос. — Войдите.

— Я не к вам… — Постучал в двери Николая и Александры, не дожидаясь приглашения, вошел: — Электромонтер, проверить проводку.

— Проверяйте… — Царь даже не посмотрел в его сторону.

Ильюхин начал перебирать провода на стене, бормотал что-то невразумительное, изредка бросая взгляды на Николая, Александру — им и в самом деле все равно. Подумаешь, электромонтер… Они не привыкли обращать внимание на обслугу. Когда подошел к противоположной стене, увидел портрет мальчика в солдатской форме. Догадался: Алексей, бывший наследник престола. Ну, не мальчик уже — парень, скорее, лет четырнадцати. Улыбается чему-то. Ладно. Вот приедешь, миленок, сюда и погаснет твоя улыбка.

— Я закончил. Дозвольте задать вопрос?

Александра отвернулась, подчеркнуто выражая презрение.

Ильюхин выжидательно молчал, видимо, это понравилось. Николай спросил:

— О чем?

— Вы были у нас на «Диане», в одна тысяча двенадцатом. Я вас хорошо запомнил…

— И твое лицо, матрос, мне запомнилось… — Едва заметная улыбка промелькнула на губах. — Ты из БЧ-2, комендор, так? И стоял в своем расчете. Я не ошибся?

Ильюхин дар речи потерял. Вот это да… Конечно, и на флоте ходили легенды о невероятной памятливости царя на лица, но чтобы вот так… Простого матроса… О-бал-деть.

— Так точно! — гаркнул, едва не вляпавшись в привычное когда-то «ваше императорское величество». Но — удержался. И вдруг понесло: — Здесь, в городе, несколько офицеров, они учатся в академии Генерального штаба. Я по их поручению.

Лицо Николая не выразило ровным счетом ничего, но Ильюхин все же уловил самый неподдельный интерес.