Мертвые не кусаються

И, поверьте мне, выполняет отлично. У мадемуазель Чарли щипчики для колки орехов — вещь, пардон, не умозрительная. А автоматическая передача скоростей бросает меня то в жар, то в холод! Никогда не видел подобной виртуозности! Или если и видел: забыл! Забвение — это тайное оружие мужчины (и женщины). Я всегда падок на непамятливость. Едва прожил неплохо кое-что с кем-то: вжик, вжик! Оно уже стирается полностью или частично. Да так удачно, что ты, как пионер, всегда готов, чтобы жить заново.

Впрочем, мужчина, солидно сориентированный на настоящее, находит удовольствие в утверждении, что он уникален в своем роде. Никогда он не: ловил форели такого размера; читал такой книги; имел такой чувихи; видел такой Венеры Милосской (в тот день освещение было такое особенно особенное).

Так вот, ваш герой до этого момента никогда не наслаждался девушкой, более способной в любви. Восхитительная снизу доверху! Вкуснейшая! Незабываемая!

Незабываемое — это значит возобновляемое немедленно!

О, этот набор самовыражений наших возлюбленных, негодники мои! Это деликатно-самозабвенное «ой, мамочка!», как на раскаленной сковородке! Песня золотого урожая! Как запело бархатное тело! И потом, упругость, вот что! Да, особенно упругость! Старушки, допускаю, хороши в упряжке из-за искушенности. Но вязкость материала — вот их злой рок! Схватишь, пощупаешь — тесто! Тронешь пальчиком и нужно добрых четверть часа, чтобы их ляжка стала вновь гладкой. Упругая старая дама, да еще без избыточного запаха — мечта мужика. Недостижимый идеал. Поэтому мы вынуждены довольствоваться телятиной. Они подставляют вам барабанные задницы. Играешь — а они резонируют. Хлопнешь, — вибрируют, а не выдают звук спущенного колеса.

Поверьте мне: первейшее качество женщины, даже в возрасте, — быть молодой.

Закончив исполнение нашего концерта для матраса, ненадолго впадаем в прострацию, не для восстановления, а для смакования прощальных волн, заключительной ласки.

Пот сочится из-под моего парика. Чувствую себя отлично; душа в гармонии с телом — редчайшая штука.

Раздается тремоло телефона. Спрыгиваю с лежбища, чтобы ответить.

— Извини слегка, если прошу пардону, — возникает голос Толстяка, — но я только что над своей башкой слышал сеанс кроватной терапии, который довел мои чувства до истощения. Это, случайно, не от тебя?

— Точно!

Его Величество подписывается на минуту тишины. Слышно, как ворочаются мысли в огромной полости его пустого мозга.

— Подожди, — бормочет он, — если я правильно понимаю, ты только что был на седьмом небе, без экивоков, парень?

— Именно так!

— В то самое время, как я отмеряю Мартину по черепушке каждые пять минут, чтобы вновь его усыпить, ожидая тебя?

— Да, в то время как!

— Ах, так, ну а можно поинтересоваться, кто счастливый бенефициант твоих устремлений?

— Догадайся!

— Нет, я сделаю как ты, приятель: придержу язык для лучшей цели!

— Немного упорства, какого черта!

— Кое-кто из обитательниц гостиницы?

— Не-а!

— Кто-то извне?

— Точно, старина.

— Кроме визитера, о котором предупредили… я не представляю никого другого.

— Горячо!

— Эй, пардон, это не он самый?

— Влез в огонь! Обожжешься!

— Он?

— Душой и телом!

— Он!!!

— Ага, и через миг я собираюсь вновь накрыть на стол и даже быстрее, чем немедленно.

— Но… Сана! Вот дерьмо! Это совершенно невозможно! Ты, он… вы! От такого расклада я могу сразу получить дистрофию простраты! Не говори мне, что здесь на Канарах у тебя перекрутились гормоны! Что они сдвинули тебе по фазе секрецию! Ты не повторишь историю Хловиса, хмыря, который сжег то, что позолотил! Малый, вроде тебя, не может с вечера до завтрашнего утра играть в скачущую газель! Не говори мне, что ты осуществляешь «лунный запуск», что делаешь «пробой подола рубашки», что…

— Созвонимся позже! — прерываю я резко.

Возвращаюсь в постель, где «Чарли» покоится в отключенном состоянии, но готовый немедленно возвратить мне аппетит, буде понадобится.

— Вас не затруднит, дорогая, сменить имя? — мурлычу я, целуя ее источник мучительных стонов. — А то я чувствую себя слегка растерянным, занимаясь любовью с неким Чарли.

— Окрестите меня заново, — отвечает обожаемое создание.

— О’кей, тогда я начну считать с нуля и возобновим все, начиная с самого начала. Ева вам нравится?

— Превосходно.

— Почему вы замаскировались под юношу?

Она гладит сладострастным жестом мое потное плечо.

— А почему вы надели парик, Мартин?

Ага, не стоит слишком сбиваться с пути. Наши любовные игры не заставили ее забыть о главном… истинная Ева.

— Поговорим? — предлагает она. — Ибо, по правде говоря, я не только для «того самого» сюда приехала.

Она смеется. Коралловые зубки блестят так, будто искры срываются с губ.

— Мне нравится, что «то самое» произошло до деловых разговоров, сердечко мое, — уверяю я, продолжая прогуливаться по ней руками, глазами и губами.

— Это было неожиданно, — подтверждает она. Тем большим было удовольствие. Хорошо, я слушаю вас.