Мертвые не лгут

Мое терпение таяло. Я устал и последний час перебирал в голове, мог ли своими действиями предотвратить случившееся.

– Я не знал, что дом – это место преступления, пока в него не вошел. Шагал осторожно, ничего не касался и, как только понял, что случилось, тут же покинул. О своем поступке сожалею, однако далеко не так сильно, как если бы позволил умереть человеку, не попытавшись что-то предпринять.

Я понял, что повысил голос. Ланди нервно ерзал, Кларк холодно смотрела из-под рыжей шевелюры и блеклых ресниц. Сейчас начнется, подумал я.

Из дома послышался шум. В дверях появились носилки, на них черный блестящий мешок, отражавший, пока его несли к похоронному фургону, проблески синих маячков. Кларк мгновение смотрела на эту картину, затем вздохнула:

– Мне надо переговорить с Фреарсом.

Ланди, последовав за шефом, покосился на меня, и его взгляд мог означать и упрек, и предостережение. Полицейские удалились в сторону залитого светом дома, и в это время послышался стук закрываемой двери черного фургона. Врач захлопнул другую дверь, отсекая от посторонних взглядов внутренность машины и ее груз.

Меня отвезли в эллинг, но в постель я лег только после трех. Но даже тогда не мог заснуть. Возможно, играло мое воображение, но мне казалось, что я по-прежнему чувствую животный запах Эдгара Холлоуэя. И как только закрывал глаза, видел раздутое лицо Стейси Кокер, страшную неподвижность ее налитых кровью глаз. Я лежал без сна, когда яростно перелаивались тюлени, и потом, когда послышался предрассветный гомон чаек. Когда я наконец забылся беспокойным сном, небо уже светлело.

Проснувшись от трели будильника, я чувствовал себя так, будто вовсе не спал. Но после долгого душа и завтрака наспех ощутил себя немного больше человеком. Рэйчел на телефонный звонок не ответила, но она, как и я, легла очень поздно. Кто знает, когда она сможет подняться. И ей предстоит незавидное утро: рассказать печальные новости Джемми.

Надеясь, что с ней все в порядке, и оставив ей сообщение, я поехал в морг. Никто мне этого не запрещал, и, пока не запретят, я решил продолжать работу. Фреарса на месте не оказалось, но ему тоже пришлось возиться допоздна со вскрытием Стейси Кокер или готовиться к нему наутро.

Я ему не завидовал.

Следовательно, я мог спокойно заниматься делом без того, чтобы меня отрывали, и это меня устраивало. Лан предложила мне помочь, но я ее заверил, что справлюсь сам. Переодевшись в хирургический халат и резиновый передник, я вошел в прохладную, хорошо организованную тишину смотровой и с чувством облегчения закрыл за собой дверь.

Кипение в течение ночи завершило процесс, начатый месяцы назад погружением в воду протоки. Остатки мягких тканей отпали с костей и суставов найденного в колючей проволоке человека. Я изъял их из бульона, в который превратился моющий раствор, очистил и, разложив сушиться, получил возможность осмотреть концы ребер грудины, ушковидную поверхность и лонное сочленение – то есть кости, способные дать представление, в каком возрасте умер человек. Работая, я старался не слишком думать о бывшем приятеле Эммы Дерби, владельце мотоцикла «Харлей-Дэвидсон». Обнаруженный труп мог принадлежать другому, а мотоциклетная куртка и сапоги оказаться всего лишь совпадением.

Вскоре выяснится, если это не так.

Сколь ни полезен рентгеновский снимок, он дает двухмерное изображение. Разные повреждения способны накладываться одно на другое и смазывать реальную картину случившегося. Именно это наблюдалось в нашем случае. Накануне, прежде чем поместить вымачиваться череп, я отделил от него сильно поврежденную, болтающуюся нижнюю челюсть. Еще до того, как челюстная кость была отмыта, я заметил глубокую бифуркацию в ее середине. Это означало, что у человека при жизни была на подбородке ямочка.

Отложив кость в сторону, я острым скальпелем отсек позвоночный столб между вторым и третьим позвонками, а череп положил вымачиваться отдельно – не хотел, чтобы мелкие осколки от него смешались с другими откуда-нибудь еще.

Рассмотрев отмытый череп, я пришел к выводу, что полицейский был недалек от истины, когда предположил, что удар был нанесен лодочным винтом. В хрупкие, как бальса, лицевые кости врубилось быстро вращающееся лезвие. Быстро вращающееся, потому что оставленный им пропил имел ровные края с очень малым числом сколов. И именно вращающееся, поскольку глубина пропила в середине была больше, чем по краям, что предполагает круговое движение.

Раны располагались относительно горизонтально поперек лица. Одна, в несколько дюймов длиной, рассекла верхнюю сферу глазных орбит и располагающегося между ними, так называемого назиона – самой утопленной части переносицы. Другая шла под ней, нарушая целостность скуловых костей обеих щек. Ниже раны располагались настолько близко друг к другу, что было трудно отделить одну от другой. Носовая область раздроблена на несколько частей, верхняя челюсть не только лишилась передних зубов, под носом вообще превратилась в крошево. Фрагменты обладали необычной, почти как у губки, пористостью.