Мертвые не плачут

– Все, о чем вы говорите, произойдет не раньше чем через неделю. А то и позже. Я же не опасный преступник и не сын олигарха, чтоб искать меня с сиренами. Разошлют фотографию по районам, откатают на ксероксе и что?.. Вы такие фотки видели?

Пастух видел. Узнать по скверной ксерокопии живого человека – это надо лихое воображение иметь. Прав пацан. Найдут его вряд ли. Если только он на чем-нибудь не попадется.

– А коли уворуешь чего?

– Уворуешь? – Мальчик повторил слово, как на языке покатал. Незнакомым ему оно показалось?.. Возможно: слово-то Пастух из детства достал. – Не стану, – ответил наконец. – Я же не вор.

– Деньги, что ли, есть?

– Будет надо – заработаю.

– Интересно, где и как?

– Руками. Ногами. Головой вот тоже… Там видно будет.

– А пока, выходит, не видно, – резюмировал Пастух. – Пока можно и не думать о прокорме и ночлеге, рукастый ты наш… Или у тебя в том Городе родня есть?

Мальчик молчал. И Пастух не торопил его. Чего торопить? Дорога долгая, ехать им вместе до вечера. Не высаживать же парня на трассе?..

Он, Пастух, понимал яснее некуда, что мальчик ему – помеха, лишний груз, что в Городе-в-Степи Пастуху потребуется привычное одиночество в толпе, что мальчик будет им высажен где-нибудь в центре Города и – пока-пока!.. Но это – потом. А пока – все ж какой-никакой, а собеседник…

– Ладно, – принял решение. Паллиативное. – Я тебя, ясное дело, довезу до места, а там – ты сам по себе. Уловил мысль?

– Чего тут ловить? – отозвался мальчик. – Ваша мысль сама в голову идет.

– Это ты меня похвалил или как? – вроде со смехом спросил, но и любопытно стало: уж больно ироничен и для возраста своего и, что главнее, для той среды, из которой он сейчас пытается вырваться. Якобы из той. Или все же из той?..

– Как вам больше нравится, – ответил мальчик.

И Пастух окончательно сформулировал свое о нем мнение: непрост парень, не детдомовский он – по интеллекту, школьный мальчик, домашний, начитанный, с умными взрослыми общающийся. Так что разговоры разговорами, но стоит быть с парнем поаккуратнее. Он что-то крепко скрывает. Он что-то задумал и приступил к исполнению задуманного. Уже. В машине Пастуха. Или еще раньше – в детдоме. Если таковой существует и разводят в нем умных и скрытных воспитанников. Пастух про такие специализированно продвинутые сиротские учреждения не слыхал.

Хотя…

Читал где-то: есть несколько воспитательных учреждений, куда собирают умных и способных детишек со всей Страны. Готовят их заранее… К чему готовят?.. Не помнил. Уж не к труду и обороне, наверно, а к чему-то более продвинутому. К нелегальной работе за бугром. К внедрению в высшие круги забугорного детства. Фантастика ненаучная, голому ежу ясно.

Но спросил все же:

– Языки знаешь?

Мальчик глянул на него с недоумением.

– На уровне учебника для средней школы. На «четверку». А что?

– Просто спросил. Не бери в голову…

За последнюю пару лет Пастух, как он сам сейчас вспомнил, подбирал попутчиков на длинных и скверных дорогах всего два раза. Оба – в прошлом году. Старушка с пятилетней внучкой, приболевшей чем-то, он их в больницу районную доставил, почти по пути было. И старика-ветерана с двумя «Боевыми Знаменами» на телогрейке – этот к сыну на свадьбу ехал, крюка пришлось дать, но уж больно дед славным оказался. Обоих пожалел.

И все. А теперь – пацан. Невесть кто и откуда. И куда. Тоже пожалел?

Наставник узнает о его жалостливости – уволит с хитрым выходным пособием. С пулей в башке, например, или что-то позаковыристее закажет… А с чего это ему узнавать? За своих «овец блудных» Пастух сам в ответе, и наплевать Наставнику на то, как и где он их пасет. И на мальчика-попутчика ему тоже наплевать.

А Пастуху, получается, – нет. И довезет он парня до Города-в-Степи, не развалится, а там – будем посмотреть, как говорится. Все одно – расстанутся. Но это потом. А сейчас – данность: паренек попался странноватый и себе на уме – так это ж любопытно! Есть дорога, а приложением – пустое и все ж приятное занятие: болтовня о том, о сем, ни о чем. У Пастуха редко выпадают случаи просто поболтать, все больше молчать приходится. А тут…

Брату давно не двенадцать. Брату нынче – двадцать четвертый пошел. Он сам по себе. А было двенадцать – так любое свидание с Пастухом праздником выходило. Для обоих. Хотя в это время Пастух нечасто вырывался к брату в детдом, война на юге все не кончалась и не кончалась…

Жизнь такая скверно сколоченная.