Мертвые не разговаривают (СИ)

Удар пришелся ровно в переносицу, но остановить сумасшедшего не смог. Охранник взревел. Его лицо исказилось ненавистью, начало оплывать: морщины увеличивались, становились глубже, растекались грязными складками кожи; в глазах появилась нездоровая желтизна, испещренная сетью пылающих капилляров; складки на шее приобрели синеватый оттенок, обвились кольцами, будто от толстой веревки.

Андрей запустил в охранника вторую банку, но на этот раз промазал. Разъяренным кабаном тот бросился через комнату, одним движением отбросил в сторону стоящий в центре стол. То, что Андрей принял за арбуз, покатилось по полу человеческой головой. Широко распахнутые глаза уставились на него с немым укором.

Охранник врезался в Андрея на полном ходу, впечатал в стоящий за спиной стеллаж. В спине что‑то хрустнуло – и ноги почти отнялись. Размякшими сгустками они подгибались, с трудом удерживая Андрея в вертикальном положении. В лицо несло гнилым смрадом. Охранник что‑то кричал, брызжа грязной слюной, но слов не разобрать. В ушах какофония металлических дребезжащих звуков.

Его подхватили за грудки и бросили на пол. Что‑то мокрое и теплое заскользило под ладонями. Андрей полз, оглушенный и ослепший. Пытался ползти. В бок дважды ударили. Сильно. Уже после первого удара воздух застрял в горле спертым комом. Второй удар заставил выхаркивать легкие.

В лицо что‑то вцепилось. Шершавое и корявое. Что‑то елозило, пыталось выдавить глаза, разорвать рот. Андрей вяло мотал головой, но сбросить цепкой хватки не мог. Лишь когда в одной глазнице сводящей с ума болью вспыхнула темнота, он немного пришел в себя.

Он лежал в луже чужой крови, а над ним безумной усмешкой на обожженных губах скалился безумец, недавно вскрывший себе горло. В выжженных провалах его глаз пульсировала мягкая, отсвечивающая красным плоть. Изо рта вырывался язык, испещренный вскрывающимися нарывами. Не человек – выходец из могилы. И эта тварь тянула к лицу Андрея свои руки–головешки.

Отбросить их! Выкручивая, ломая пальцы, сдирая обожженную кожу. Тварь продолжает улыбаться, но поддается.

Андрей откатился в сторону. Совсем недалеко – когда его снова подхватили сильные руки и метнули, будто он шар для боулинга. На этот раз он оказался за обожженной тварью – и той пришлось спешно разворачиваться, чтобы вновь добраться до добычи. Несколько секунд форы. Только что с них толку, когда тело разбито вдребезги, а над тобой нависает урод, который, судя по отметинам на его шее, давным–давно свел счеты с собственной жизнью?

Перед глазами что‑то заклубилось. Очертания холодильника искажались в дрожащем, окутывающем его мареве. Но если поначалу это марево было прозрачным, то теперь оно сгустилось, почернело. Рваная гноящаяся рана, висящая прямо в воздухе.

Что это? Кошмарный сон готовит новый сюрприз?

— Иди ко мне… – заклокотал булькающий голос.

Андрей обернулся. К нему ползло обожженное нечто. Подтягиваясь на руках, оно клацало по полу внезапно отросшими черными когтями. Охранник стоял, смотрел на своего сына – и на его губах играла умильная улыбка.

Андрей сплюнул. По спине бежал колючий холод. Проснуться! Надо обязательно проснуться! Но что, если в этот раз его не выбросит в реальный мир? Он столько говорил об опасности сна, столько убеждал Настю и Вяча не спать, а сам не заметил, как снова с головой окунулся в кошмарный омут.

По ноге полоснули когти. Вспороли брюки, немного оцарапали кожу. Андрей судорожно подтянулся на руках. Гноящаяся рана пульсировала над самой головой.

— Заканчивай с ним, — проговорил охранник. — Пора обедать…

Андрей рванулся вперед, зажмурился в ожидании удара о дверцу холодильника.

Удара он не почувствовал. Что‑то холодное и липкое сомкнулось вокруг него, сдавило гидравлическим прессом. Ни пошевелиться, ни вздохнуть. Отличая ловушка – подходи и делай с беспомощным телом что хочешь. Хоть жри, откусывая по кусочку.

Он уже начал задыхаться, почти задохнулся, когда липкие объятия исчезли. Будто и не было. Лишь слабое, быстро исчезающее ощущение невероятно высокого давления.

Глава 6. Туда и обратно.

Голова гудела. Андрей лежал, свернувшись калачиком, в ожидании удара. Он не смирился с приближающейся смертью, но сил сопротивляться ей не осталось – чувствовал себя выжатым до последней капли. Почти мертвым.

Но время шло, а никто не торопился полоснуть когтями или садануть дубинкой. Больше того, лица то и дело касались порывы ветра. Откуда?

Прошло еще несколько минут, прежде чем Андрей смог разлепить глаза и осмотреться. Он лежал в высокой траве. Рядом разбросаны кирпичи, успевшие большей частью превратиться в мелкое крошево. В низком небе торопятся густые облака. Дождевые.

Андрей приподнялся, сел. Кожа на руках посечена, кровоточит, но не содрана клочьями. Мышцы болят, в груди засела давящая тяжесть.

Сбежал или снова выбросило? Как бы то ни было, он все еще живой. Даже на одежде нет кровавых пятен. Немного влаги с травы да росчерки кирпичной крошки.

Он устал. Устал очень сильно, почти смертельно. Но это именно усталость, не боль от переломов и ссадин.