Мертвые не разговаривают (СИ)

Если все действительно так, тогда следует уничтожить город призрачный – и все вернется в прежнее русло. Падет купол вокруг оставшихся городов, а сами они воссоединятся. Каким‑то образом… Вот только каким? И действительно ли воссоединятся? Или так и останутся существовать параллельно друг другу? Вопросов много – времени все меньше. Да и голова соображает все хуже.

— У вас есть огороды? — спросил старосту.

— Конечно. Дальше, в лесу. И поля засеиваем. И себе пропитание – и скоту.

— А Погост со своими людьми не мешает?

— Случается. Они и сами что‑то пытаются растить, но не очень удачно. Когда наступают трудные времена, выходят на охоту или грабеж. В любом случае под удар попадаем мы. Хотя сейчас правильнее сказать: попадали. Отбиваться худо–бедно научились. Да и в последнее время у падальщиков, похоже, не все в порядке. Затихли. Может, помер Погост. Пришли…

Они остановились возле развалин небольшой церквушки. Ее стены до сих пор кое–где хранили следы копоти. Единственный купол покрыт кусками ржавого металла.

— Да тут работы непочатый край! — невольно вырвалось у Андрея.

Ему не ответили.

— Стой, — придержал его за плечо староста. — Как скажем – беги. Помнишь схрон, где прятались с Аленкой?

— Да.

— Туда.

Осторожно ступая, к церквушке направился один из мужиков. Шаг – остановился, прислушался. Другой шаг…

— Призраки? — спросил Андрей.

— Возможно.

Человек подошел к закрытым дверям церкви, ненадолго замер, потом снял с шеи ключ, дважды провернул его в замочной скважине. Послышался негромкий скрип открываемой двери.

Несколько секунд царила полная тишина, нарушаемая лишь легким шелестом высохшей травы да далеким пением птиц.

— Чисто! — из дверей храма показался мужик, замахал руками.

— Идем, — сказал староста. — Не зеваем.

— Вы же говорили – призраки в каждом строении, — сказал Андрей.

— Это особое место, — отозвался тот, кого назвали отцом Всеволодом. — Святая земля. Противится порче. Здесь, молодой человек, идет извечная борьба добра со злом. И, к сожалению, добро не всегда одерживает верх.

— То есть иногда здесь чисто, а иногда опасно?

— Именно.

Андрей задумался. Если развалины храма действительно способны сдерживать проявление призраков, пусть и не всегда, то желание местных жителей восстановить храм уже не кажется столь уж абсурдным. В конце концов, совершенное в его стенах преступление походит на какой‑нибудь языческий обряд. Здесь тебе и кровь, и животная жестокость. Впрочем – не животная. Человеческая. Жестокость зарвавшихся ублюдков.

Но если все так, то работ по восстановлению еще слишком много.

Андрей вошел внутрь храма. Там оказалось чисто и довольно светло. Под самым куполом размещалось несколько стрельчатых окон, забранных решетками. Под ногами – крупная напольная плитка. Местами – с трещинами и выбоинами. К центру зала количество трещин резко увеличивалось, виднелись крупные пробоины. Кто‑то явно пытался заделать их раствором, а напольное покрытие собрать из осколков плитки. Удалось не везде.

— Взрыв случился здесь, — староста указал на скопление трещин. — Этот зал, алтарная часть – выгорело все.

Андрей окинул взглядом стены – ровные, без следов копоти, кое–где еще виднеется роспись. Поблекшая и явно не один год простоявшая под напором воды и ветра, пока строители не закрыли купол. Неумело, далеко не самым качественным металлом, но этого вполне хватало. Пока.

По залу расставлено несколько больших латунных подсвечников. Начищенные до блеска, они – единственное, что напоминало о прежнем убранстве. Впрочем, совсем не обязательно богатом. В девяностые, насколько помнил Андрей, на реставрацию храмов не выделялось столь значительных средств, как хотя бы десять лет спустя.

— И что, останки убитых здесь находят до сих пор?

— Случается, — сказал староста. Он трижды перекрестился, стоя напротив того места, где когда‑то размещался алтарь. — Сейчас уже очень редко и только снаружи.

— А службы ведутся?

— Здесь – нет. Только в деревне. Слишком опасно заводить большое количество народа в замкнутое помещение в черте города.

— Не думаю, что есть большая разница, где мы молимся, — сказал отец Всеволод. — Главное, чтобы от чистого сердца.

— Может быть, может быть… А что, если прочесть что‑то специальное? Что‑то вроде молитвы по изгнанию Дьявола или демонов? — Андрей повернулся к говорившему. — Я не разбираюсь во всем этом. Но ведь проводят же обряды экзорцизма. Не знаю, уж насколько они реальны и насколько помогают так называемым одержимым. А что, если в нашем случае одержим не человек, а город? Все строения сразу.

Староста и отец Всеволод переглянусь.

— Возможно, вы и правы, молодой человек, — проговорил последний. — Но мне не известны эти молитвы.

— Почему?

— Дело в том, что настоятель этого храма погиб двадцать лет назад. Замены ему прислать не успели.

— А вы кто?

— Я духовник. Человек, который может выслушать, может дать совет. Даже не наставление. И Степан Михайлович, и все остальные называют меня отцом не по праву. В прошлом я абсолютно светский человек.

— Ничего не понимаю. Ну а книги у вас какие‑нибудь есть? Библия…