Мертвые не разговаривают (СИ)

Так ли они жаждут покинуть свой привычный мирок? Небольшой, со своими опасностями, но такой привычный.

Уверенности в этом почему‑то нет. Это ему, гостю из иной реальности, кажется, что жить здесь невыносимо. Это он рвется обратно. Он не может спать и уже сходит с ума от переплетения кошмарных сновидений и не всегда понятной реальности. Да, они приходили прошлой ночью. Да, здоровались, говорили о своих чаяниях, возлагали на него надежды. Но верили ли в то, что все действительно может измениться?

Он смотрел вслед удаляющейся Алене. В голове гудело.

Кто‑кто, а уж она точно верит. И уже это немало.

Люди рассаживались на принесенные лавки. Гомон усиливался.

Андрей сплюнул себе под ноги. Что ж, он обещал девчонке не спорить – и сдержал обещание. Но обещания смириться с ее наказанием он не давал.

Староста, отошедший проверить собравшихся, вернулся.

— Мы готовы, — сказал он.

— Ну и сволочи вы, — глядя ему в глаза, сказал Андрей.

Они простояли с полминуты, сверля друг друга взглядами, затем Степан Михайлович молча указал на людей. Те сидели почти в полной тишине. Слышно даже, как потрескивают факелы.

Андрей кивнул, вышел к собравшимся. Они расселись полукругом. Ни дать ни взять – внимательное жюри приготовилось выслушать выступление конкурсанта.

Он рассказывал быстро, опустив подробности о стычке с призраками возле детского дома и игры внутри его стен. Зато во всех красках, как мог, поведал о крушении речного трамвая и гибели всех его пассажиров.

Его слушали внимательно. Не перебивали. Лишь изредка что‑то нашептывая соседу, хмурясь, кивая.

— Думаю, все дело в том, что их кто‑то держит. Не дает покинуть этот мир, — заканчивал Андрей. — И этот кто‑то живет среди вас. Пока души погибших детей в полной мере не получат причитающуюся им… дань, плату – они не уйдут. Граница не исчезнет, а их «игры» продолжатся. Тот, кто их держит, имеет непосредственное отношение к трагедии. Так или иначе.

— Это что же получается? — послышался хриплый мужской голос. — Жертвоприношение какое? Господь всемогущий, да что же это делается?

— Называйте, как хотите, — пожал плечами Андрей. — Смысл от этого не изменится.

— А почему это мертвые вдруг заговорили? — спросил молодой голос. — С нами никогда – ни словом не обмолвились. Только жрут – и всего делов.

По рядам собравшихся прокатилась волна негромких смешков.

— Не знаю. Они, хоть и убийцы, но все равно остаются детьми. Ваши дети способны в полной мере отвечать за свои поступки? Думаю, те, которые заперты в кошмаре, не способны. Но подсознательно все же хотят вырваться. Ищут помощи.

— И нашли ее у тебя?

— Нет. Я всего лишь посредник.

— А откуда мы знаем, что ты не один из них? — послышался высокий голос. С лавки поднялась худая женщина, закутанная в длинное нечто, напоминающее плащ, но куда более плотное, вроде бы подбитое мехом. — Кто может жить сразу на этом и том свете?

— А вдруг это новая игра у них такая? — поднялась еще одна женщина. У Андрея создалось впечатление, будто после каждого слова она жует собственные губы. — Им только того и надо, чтобы мы друг друга на ножи взяли. Сами‑то дотянуться не могут. Вот и подослали мальчика… – последние слова она почти прошипела.

— И то верно! — снова заговорил мужик. — Сейчас выберем жертву. По горлу – раз. Ан не тот окажется. Даже если верно, что детки мести требуют. Кто знает, чего им надо?

— Да смерти нашей!

— Смерти!..

Голоса звучали все чаще. В перепалку, никак не обсуждение, вступали все новые люди.

Андрей посмотрел на старосту. Тот стоял чуть поодаль и наблюдал за происходящим. На лице полное спокойствие. Не понять – на чьей он стороне и какие выводы из услышанного сделал для себя. И ведь он, Андрей, пока не сказал главного.

— А самого его порешить! — выкрикнул кто‑то из задних рядов. — Прожили двадцать лет – и еще проживем. Чего мы не видели там, с той стороны? — кричащий закашлялся, но все равно продолжил. — Одни душегубы да сволочи продажные. А здесь мы сами себе хозяева! Нашли же, как ужиться с городом? Нашли! И неплохо живем…

Он не закончил фразы, так как на него накинулись чуть ли не с кулаками. Похоже, кого‑то жизнь в закрытой деревне все же не устраивала.

— Пустить ему кровь! — противно закричала худая женщина. — Небось, и нет ее – тухлятиной потянет.

— А Аленка‑то, Аленка – бесстыжая! — вторила ей соседка. — Небось, она‑то знает, что у него там живое…

— Молчать! — голос старосты перекрыл разросшийся галдеж. Люди присмирели, вернулись на места. — Решение непростое и требует тщательного обдумывания.

— Это что же, родню своими руками? А где гарантии?

— Гарантий нет. И это чистая правда, — сказал Андрей. — Не стану лгать. Они не сказали напрямую. Все мои выводы – лишь плод моих умозаключений. Я видел немного больше вашего, но все равно не могу поручиться, что не ошибся.

— А ты, Степан Михайлович, часом, не виноват? — говорившего Андрей не увидел, но кричал явно мужчина. Причем его язык прилично заплетался. — Ты же учителем был. Так? Вдруг сам чего детишкам и наговорил, что они теперь осерчали на всех?