Мертвые скажут правду

Весь вечер я проплакала от стыда. Надо же было так опозориться на ТВ, подвести Моргунова и заставить краснеть за меня Поливанова… Надо было собраться с силами и все выдержать, я ведь знала, на что шла! Но Поливанов, против ожидания, вовсе на меня не сердился. Его больше волновало другое.

— Этот чертов медиум вбил себе в голову, что Тамару убил Михаил Федотов. Он уже кучу заявлений в полицию накатал, что мы покрываем преступника.

— Но у Михаила же есть алиби?

— А чокнутого Холмса это не останавливает! — в сердцах воскликнул Поливанов. — Он не верит Глафире, считает, что она или покрывает сожителя, или сама замешана в убийствах. Ему, мол, Тамара после смерти об этом сказала — что убил ее человек с плохим зрением, укокошивший до того свою жену. Хуже того, он же растрепал об этом прессе! Пресс-секретарь МИДа уже плюются, когда ей звонят с вопросами из газет и с радио. Да что там, за мной Плещеева с оператором ходят по пятам, травят, как дикого зверя!

— А ты в его виновность не веришь? — осторожно спросила я. Поливанов сел рядом со мной тихо сказал:

— Да какая разница, во что я верю! Подумай сама алиби: у Федотова есть, а ни одного доказательства его вины — нет. На каком основании я его могу арестовать? Чем можно доказать, что в тот день Тамара встречалась именно с ним? Или хотя бы что собиралась встречаться?

Он перевел дыхание.

— Я понимаю, чего хочет твой придурок. Чтобы я выбил из Федотова признание. Но что оно мне даст? Ни одного доказательства, ни одной улики! На суде дело по-любому развалится.

— А если он покажет, куда спрятал тела?

— Да не покажет он. — нервно ответил Поливанов. — Я его допрашивал. Он трус, трясся весь, как студень. Но не сказал ровным счетом ничего. Или он ничего и не знает, или очень уж талантливый актер. Впрочем, я бы все равно его арестовал. Так было бы правильно. Но пресса… она следит за каждым моим шагом. Ты можешь понять, в каком я положении? Сначала я объявил маньяком твоего мужа. Теперь все узнают о том, что арестован Федотов, через 10 дней мне придется предъявить ему обвинение. А если это не он, если похищения и убийства продолжатся?

Я молчала. Поливанов немного поколебался, потом совсем тихо продолжал:

— Лиза, я не хотел тебя привлекать к своей работе, но… Пожалуйста, поговори с Лилией. Она решила прославиться любой ценой. И заявила мне, что сама выведет Федотова на чистую воду. Скажет ему, что все знает, что Тамара передала ей улики, а полиции, мол, останется только поймать его за руку. Оператор заснимет эту супероперацию, и она сделает спецвыпуск, выступив в роли героини. Лиза, отговори ее, прошу тебя!

— Но почему? — насторожилась я. — Ты считаешь, что пугать Михаила опасно? Ты веришь, что это он?

— Не знаю. — уныло сказал Поливанов. — Я не психиатр. Федотов выглядит как человек, неспособный придушить даже мышь. Но кто знает, как маньяки выглядят в обычной жизни? Я читал специальную литературу, и выяснил, что многие из самых опасных психов были как раз такими вот трусливыми рохлями, как Федотов. Но улик против него нет. Ни одной.

— А в тот раз, когда пропала Саша, он тоже был дома с Глафирой?

— Да. — сухо ответил Поливанов. — Я понимаю, что ты хочешь сказать: они маньячат на пару. Но это тоже надо доказать.

— Ладно, я поговорю я Лилией. — согласилась я. — А ничего, что я сегодня сбежала с передачи?

— Это не меня совсем не беспокоит. — слабо улыбнулся Поливанов. — Не мучай себя. Не хочешь быть медиумом — и не надо.

Он ненадолго задумался, затем неуверенно спросил:

— А что ты имела в виду, когда сказала про бездну? Что опасно в нее заглядывать?

— Я повторила слова Тамары. — покраснела я. — Что она имела в виду, понятия не имею.

— Это цитата из Ницше?

— Если ты долго всматриваешься в бездну, бездна начинает всматриваться в тебя? — медленно проговорила я. — Да, возможно.

— Ты можешь сойти с ума? — требовательно спросил Поливанов. — Это она имеет в виду?

— Наверное. — я пожала плечами. — Я и не хочу заглядывать в пропасть. И вспоминать передачу больше не хочу. Ладно, давай сменим тему.

Вечером мы посмотрели странный фильм Альмодовареса о впавших в кому женщинах, но, судя по отсутствующему виду Поливанова, думал он отнюдь не о фильме.

На следующий день с самого утра я позвонила Лилии. Ее возбужденный тон вселил в меня сильную тревогу.

— Лиза? Как здорово, что вы позвонили! Давайте в нашу команду! Мы поймаем гада за руку, и вы тоже засветитесь на экране!

— Лилия, мы можем с вами встретиться? — я изо всех сил старалась говорить спокойно.

— Конечно! Когда вам удобно? — радостно сказала она.

— Могу выехать прямо сейчас.

— Выходите из подъезда через полчаса, мы подъедем.

На улицу я выбежала через двадцать минут. Сильное возбуждение не давало сосредоточиться, продумать разговор с неугомонной журналисткой. Сама не знаю почему, но я чувствовала — эту затею надо прекратить.

Рядом притормозил знакомый фургончик, оттуда выскочила черноволосая Лилия и кинулась ко мне:

— Давно ждете? Мы опоздали?